Михаил Скобелев - Стою за правду и за армию!

Затем Главнокомандующий поехал к войскам князя Мирского, которые стояли бивуаком близ дороги из Шипки в Казанлык, а наш отряд в тот же день направился в Казанлык, до которого было только двенадцать верст, где и разместился на квартирах. Здесь, на самом берегу Тунджи, мы скромно встретили Новый год. Каждый невольно задавал себе вопросы: что-то нас ожидает в этом новом году? долго ли еще протянется эта человеческая бойня? увенчаются ли достойной наградой наши победы? и проч. и проч.

В день Нового года отряд быстро двинулся далее. Надо было торопиться и возможно скорее достигнуть Адрианополя – турецкой Москвы… [231]

Западный отряд нашей армии двинулся, как известно, под предводительством Гурко после падения Плевны на юг, перешел Балканы с неимоверными трудами и страшными жертвами [232]у Араб-Конака, имел несколько блестящих дел на вершинах гор и у подножия их, завладел столицей Болгарии – Софией, разбил на всех пунктах турецкую армию и форсированным маршем двигался теперь на восток – на соединение с нами, по направлению на Филиппополь и Адрианополь.

Остатки этой растерзанной турецкой армии, под предводительством Сулеймана (нашего знакомого по Эски-Загре), поспешно отступали на восток, и мы боялись, что они предупредят нас в Адрианополе. Овладеть этим пунктом для нас было чрезвычайно важно: помимо его административного, политического и экономического значения он был, как нам доносили болгары, укреплен чрезвычайно солидно, и при занятии этих фортификационных построек приличными силами мы могли наткнуться на новую Плевну…

Из Казанлыка мы двинулись сначала к востоку, вдоль левого берега реки Тунджи, а затем, перейдя ее, свернули на юг, перевалили через Малые Балканы и достигли Эски-Загры. Знакомый путь, знакомые, печальные места! Каждый куст был здесь мне памятен, каждая горка наводила на то или другое воспоминание! А вот и Эски-Загры! Боже, как сильно забилось у меня сердце при виде этих жалких развалин, этого пепелища когда-то славного, цветущего города. Живо припомнилась мне сердечная встреча и умиление жителей при виде своих – болгарских войск; счастливые дни здесь в обществе хорошенькой, стыдливой Пембы; мое участие в набеге на берег реки Марицы и разрушение железной дороги у станции Каяджик; радостное возвращение в Эски-Загру, в объятия очаровательной Пембы – все это быстро пронеслось в моей голове!

Но светлые мысли сменились тяжелыми, мрачными: вот грозные слухи о движении армии Сулеймана-паши; вот зловещие выстрелы в виноградниках, к югу от города; вот, наконец, наступление этих грозных туч, этой страшной массы турецкой армии. Ужасный неравный бой!.. «Бойцы умирали, но не сдавались!» – смело мог бы повторить Гурко знаменитую наполеоновскую фразу. Бедные юные болгарские воины! Сколько вас легло здесь, на окраине родного вам города, защищая его своею грудью бок о бок со старшими северными братьями, которые так бескорыстно пришли сюда для освобождения вас от векового рабства! Глубоко вздохнул каждый из нас, помянув этих честных бойцов, и набожно перекрестил свой лоб, пожелав им спокойной жизни там – в неведомом нам мире!

Отряд двинулся далее к юго-востоку, до станции Карабунара (на линии Ямболь – Тырново-Сейменли) и отсюда, вдоль течения реки Саллы-дере, до этой последней станции. Расстояние это – 130 верст – от Казанлыка до Тырново-Сейменли отряд прошел всего в три дня. И это после таких ужасных дел, после такого чудовищного перехода через горы! Особенно же надо было удивляться выносливости нашей пехоты. Тырново-Сейменли – пункт очень важный: здесь сходятся железнодорожные пути из Филиппополя, Ямболя и Адрианополя. Владея этой станцией, мы совершенно отрезали туркам сообщение с их второй столицей из упомянутых двух пунктов.

Впереди отряда двигалась кавалерия под командой генерала Струкова (дивизия Дохтурова, № 9 донской казачий полк); за ними, в некотором расстоянии, следовали 16-я пехотная дивизия и 3-я стрелковая бригада. Кавалерии открылось широкое поле для действия, и она вполне оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Дерзко и смело нападала она даже на солидные пехотные неприятельские силы, преграждавшие ей путь в укреплениях, и мало-помалу один за другим переходили в наши руки турецкие деревни, города, железнодорожные узлы и проч. С каждым часом мы все больше и дальше углублялись внутрь турецкой территории, все более и более расширялся район наших завоеваний.

В Тырново-Сейменли Струков одержал блестящую победу – захватил железнодорожный мост через реку Марицу и деревню. Табор пехоты, защищавший этот важный пункт, после незначительной перестрелки стремительно бежал из редута от нашей конницы, оставив в распоряжении драгун и казаков шесть крупповских дальнобойных пушек. Струков донес Скобелеву о своей победе и, вместе с тем, просил прислать скорее пехоту, так как опасался, что из города Германлы, отстоящего от Тырново-Сейменли верст на пятнадцать, могут напасть находившиеся там четыре табора пехоты.

Скобелев сделал распоряжение о скорейшем движении нашей пехоты и сам со штабом почти без остановки проскакал от Эски-Загры до Тырново-Сейменли, куда и прибыл 3 января вечером. Здесь нас встретил Струков. Скобелев горячо поблагодарил своего друга и товарища за лихое дело и с удовольствием принял предложение Струкова отпраздновать победу ужином на вокзале. Еще ранее Струков об этом позаботился, и мы, голодные и измученные длинным переходом, с наслаждением поели прекрасно приготовленный ужин, запив его отличным вином. Весело и оживленно прошел этот ужин в турецком вокзале, на узле важных железнодорожных линий. Задушевные тосты, горячие пожелания и теплая товарищеская беседа соратников продолжалась далеко за полночь. Наконец, мы разошлись спать, а Скобелев со своим начальником штаба, графом Келлером, занялись делами и почти до рассвета были погружены в разные вычисления, писания и планы.

На следующий день, 4 января, Струков с кавалерией двинулся далее – на Германлы и Мустафапашу. В последнем городе, на железнодорожной станции он встретил поезд, пришедший из Адрианополя, на котором находилось двое пашей, специально командированных султаном к Главнокомандующему – для переговоров о перемирии. Паши хотели ехать далее, но Струков предложил им выйти из вагона и продолжать путь в экипаже, а поезд взял в свое распоряжение.

Хотя паши и протестовали против такого насильственного ареста их посольского поезда, но Струков отговаривался будто бы полученными им инструкциями и направил их к Скобелеву, который-де разрешит их недоразумение…

Получив обо всем этом донесение от Струкова, Скобелев вполне одобрил его действия и, вместе с тем, приказал, чтобы посольский поезд был прислан в Германлы, где в это время находился Михаил Дмитриевич. Пашей же приказал задержать до тех пор, пока он не получит разрешения от Главнокомандующего относительно пропуска их через наши войска. Конечно, это был только предлог, чтобы возможно дольше задержать их и тем временем захватить побольше неприятельской территории.