Петр Румянцев-Задунайский - Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала

Мы однако же продолжали сохранять дружество с королем Прусским и, конечно, далеки были и тут, чтобы искать и заводить новые во вред его беспокойства; но он не удовольствовался сими потаенными против нас подвигами, а приняв в досаду, что мы по существованию между нами и Портой войны, в которой император принял деятельное участие, не могли на настоящее время приступить к возобновлению союза, с дядей его бывшего, ниже́ принять тотчас от него предложенное в примирение нас с турками после свежего и тяжкого оскорбления, нам от сих варваров причиненного, начал и явно вопреки нашим интересам действовать, как то известны его поступки в Польше, в Дании и Швеции, нимало не сходные тем дружеским изъяснениям, кои не один раз от него повторены были в самое то время, когда уже дела вовсе оным противные располагаемы были.

Хотя мы в сугубой войне нашей и прилагаем всемерное попечение отвратить воспаление нового огня и хотя не упускаем истощевать [затрачивать] средства умеренности, но оные не могут иначе быть, как соразмерно достоинству нашему, и потому мы обязаны заранее помышлять о способах к предохранению всего, что с честью, безопасностью и пользой империи, от Бога нам вверенной, сопряжено. Уважения сии заставляют нас планы военных действий наших против неприятелей наших открытых располагать таким образом, чтобы мы могли найтись в мерах и против помянутого государя, если бы он, не удовольствовавшись посредственными неприязненностями, принудил нас до непосредственной обороны.

Мы, во-первых, тут приемлем в уважение, что против такого неприятеля предводительство оружия нашего всего лучше и для государства надежнее вверить полководцу, которого первые отличные подвиги, знаменитыми успехами увенчанные, были против сего неприятеля, в ожидании, покуда дела решатся или мирно, о чем мы не престаем молить Всевышнего, или же дойдут до иной развязки.

Вы просвещенным советом вашим и трудами общими с прочими от нас доверенными будете наилучше способствовать надлежащим приготовлениям и распоряжениям; почему и соизволяем, чтобы вы ко двору нашему прибыли, оставив войска, Украинскую армию составляющие, под главным начальством нашего генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического, тем более что, как выше сказано, соображая план войны нашей против Порты с нужными и в другую сторону осторожностями, да и уважая на те препятствия, коими легкомысленные поляки, обольщенные прусским двором, затрудняют самые необходимые надобности для армии нашей, мы долженствуем сократить действия наши на пунктах к границам нашим, под начальством означенного генерал-фельдмаршала состоящим, ближайших и подручных, дабы обеспечить пропитание и снабжение войск наших изнутри пределов российских.

При сем случае воспоминая ваши усердия к нам и Отечеству, подъятые в течение многих лет труды и знатные заслуги, славу неувядаемую вам приобретшие, не можем оставить без подания вам удостоверения, что мы всегда были и пребудем к оным признательны и что монаршая наша милость и отличное к вам благоволение навсегда с вами останутся.

На проезд ваш всемилостивейше жалуем вам из суммы на чрезвычайные расходы по армии, определенной в пятнадцать тысяч рублей. Столовые же деньги, кои вы как прежде, так и по командованию Украинскою армией получали, имеете и впредь получать.

Пребываем в прочем вам императорскою нашею милостью всегда благосклонны.

Всемилостивейшая государыня!

Я узнаю всю великость милости вашего императорского величества в образе, каким я от команды отозван, и моя пятидесятилетняя служба, от всех вредных заключений публики, коя часто по одним догадкам славу наидостойнейших мужей помрачает, охранена; и мое счастье было бы совершенно, ежели бы я в состоянии был в новом назначении вашему императорскому величеству служить.

Но при всем горячем желании, будучи теперь удручен тяжкими болезнями, я себя вижу принужденным вашего императорского величества о всемилостивейшем увольнении от всех дел, до совершенного восстановления моего вовсе разрушенного здоровья, и отпуска к баням [119]всенижайше просить.

Вашего императорского величества свету известное и вам единственно и едино свойственное великодушие, в коем я всякий раз всю мою надежду полагаю, подает мне наилучшее упование, так в одержании мною всеподданнейше просимой милости, как и в продолжение вашего всевысочайшего покровительства, в коем одном все мое благополучие состоит. И с сими чувствами и с всеглубочайшим благоговением, что я имею счастье к вашим ногам пасть и быть вашего императорского величества верный и бесконечной благодарностью вам обязанный подданный.

Светлейший князь!

Милостивый государь!

По силе ее императорского величества всевысочайшего и от августа прошедшего зачисленного повеления, должны войска Украинской армии в непосредственную команду вашей светлости оставлены быть, следовательно, и их дальнейшей службы назначения от вас ожидать.

Но как они по прежним видам, как на Валахию, так и на обложение Бендер их станы брали и на уничтожение неприятельских покушений некоторые движения уже сделали, а и остальные к тому готовыми были, то я за нужное судил господину генерал-аншефу и кавалеру Каменскому, которому до дальнейшего определения вашей светлости и команда над всеми войсками поручена, – между Кишиневым и Лапушней, а господину генерал-поручику князю Волконскому – между Лапушней и Рябой Могилой, над Калмацуем, – их станы взять; и сему последнему в удобнейшем месте через Прут мосты положить, дабы, посредством тех, в потребном случае и с господином генерал-поручиком фон Дерфельденом, которой недалеко Фальчи стоит, беспрепятственное и надежное сообщение иметь.

Я сообщаю здесь вашей светлости с сего моего ордера копию [120], и имею честь уведомить, что провианта в Польше по новый урожай запасено и что для подвижного магазина в пособие купли тысяча каруц [телег] и четыре тысячи волов с Молдавии к 15-го сего месяца в Яссы и Сороку поставить, а в Германештах, на Пруте, сто лодок тоже заготовить велено.

И что сия бывшая армия при всех возможных трудностях и недостатках касательно военной части вообще находится в довольно хорошем состоянии; и я должен, при сем случае, так генералам, как и всем войскам, отдать справедливую похвалу, что каждый в своем качестве их верность и ревность всякий раз с отличностью доказывали. Касательно неприятеля, то оный многими тысячами скопляется в нижней части Прута и Серета, от Галаца и Фокшан, и по последним известиям и единогласным сказкам пленных, – войска их начинают приходить над Дунай и в Измаил и визирь ожидается с санджак-шерифом в Исакчу.