Михаил Кутузов - Тактика победы

Добыча была огромная, турки ценили ее в несколько миллионов пиастров. Мы взяли 8 пушек, 3 большие мортиры, привезенные из Рущука, которыми они хотели бомбардировать наш лагерь; множество съестных припасов, несколько магазинов пороха, огромное количество патронов, снарядов, 50 кладовых с платьем, оружие, пики и разные драгоценные вещи, экипажи и палатки визиря и старших офицеров его армии, министров и членов Дивана, которые всегда сопровождали визиря; ящики с золотом и серебряными значками, которые визирь раздавал солдатам за отличие. Мы забрали верблюдов, лошадей и даже розовую воду, которую нашли в изобилии [130].

Теперь, когда лагерь был взят, позиции заняты (что было делом получаса), все лодки турок, бывшие на правом берегу, были также захвачены, турки, расположенные на левом берегу, были окончательно окружены и блокированы.

После сего Марков должен был бы оставить 2 батальона с несколькими казаками и артиллерией на тех возвышенностях, где он находился, а самому с остальными войсками двинуться в Рущук, куда он вошел бы так же легко, как и в лагерь турок, так как ворота были открыты, и в городе никакого гарнизона не было. Мухтар и Вели-паши (как мы уже видели), расположившись лагерем около валов, удалились, и только вечером, убедившись, что ни одного русского нет в городе, они вернулись и снова заняли его. Река Лом была тогда очень мелка и повсюду проходима вброд, и если она и могла составлять какое-либо препятствие, то единственно в том месте, где находился Марков.

Если бы Рущук был занят, то на другой же день весь лагерь, вся неприятельская армия должны были бы сложить оружие. Визирь не имел бы никакой возможности спастись, и это был бы первый пример взятия в плен визиря русскими. Слава и успех русской армии достигли бы высшей степени. Аустерлиц и Фридланд тогда бы померкли; разнеслась бы молва, что мы взяли всю турецкую армию (конечно, умалчивая, что она состояла из 15 тысяч), так как всякий предполагал бы, что визирь не берет с собой менее 100 тысяч!

Я советовал Маркову не терять своих преимуществ и предсказывал легкую возможность взятия Рущука. Марков отвечал, что таково и его намерение; но этот человек не был способен рисковать чем-либо; он был счастлив предшествовавшими удачами и знал, что будет награжден за них, а до остального ему не было никакого дела. Из этого видно, что на войне характер и способности генералов могут оказывать большое влияние на события.

Как часто непонятно слагаются события и случайности на войне! Как часто несправедливо и незаслуженно раздаются милости и награды! Кутузов и Марков были осыпаны ими; правда, эта слава скоро была отнята у них теми, которые были в состоянии их судить и которые знали все подробности этой кампании, но все-таки сначала их превозносили до небес.

Кутузов, после целого ряда непростительных ошибок, вдруг видит себя увенчанным победой, не принимав даже участия в инициативе, плодом которой была победа! Месяц тому назад я жаждал перехода через Дунай, за что я дал бы ему фельдмаршальский жезл, и если он не удостоился его обрести тогда, это не была моя вина, так как я сделал решительно все, чтобы уверить его без всякого труда не только делом, но даже и мыслью.

Марков, человек во многих отношениях не заслуживающий особенного уважения, также и в отношении своей личной отваги и храбрости, одно время стоял наравне с самыми великими генералами не только в России, но даже и в Европе. Он получил высшие военные награды за то, что, когда представился удобный случай, он, вместо того чтобы воспользоваться им, сделал все, чтобы пропустить его. Если бы его судили так строго, как он заслуживал, то он, наверное, не был бы так награжден.

В плен было взято около 300 человек, которых отправили в лагерь к Кутузову. Среди пленных находился и заведующий провиантской частью, до сих пор еще никогда не выходивший из Константинополя.

Этот провиантмейстер, уверенный, что у нас ему непременно отрежут голову, ужасно волновался; когда же он убедился, что ему не хотят причинить ничего дурного, и Кутузов принял его очень ласково, он пришел в неописуемый восторг и, задыхаясь от смеха, начал рассказывать нам все подробности бедствий, постигших его самого и его товарищей по несчастью.

Он был очень опечален известием, что Кайя-бей (Голиб-эфенди) и князь Мурузи успели спастись. Он посвятил нас во все мелочи организации снабжения турецкой армии жизненными припасами, что показало нам, что офицеры этой части у турок гораздо искуснее наших в деле снабжения войск, что воображение наше положительно отказывается представить себе.

Оказалось, что визирь тоже был в лагере турок, и Марков, пропустив случай завладеть Рущуком, должен был бы принять все предосторожности, чтобы не дать бежать Ахмету.

Марков должен был бы все турецкие лодки занять егерями и заставить их всю ночь плавать по Дунаю, но он не подумал об этом, а Кутузов не отдал никакого приказания, хотя Сабанеев и я, мы оба просили об этом.

Наша флотилия, посланная для необходимой диверсии около Мариатина, ниже Рущука, не могла быстро возвратиться обратно, так как этому мешало течение реки, и она прибыла только 3-го октября, когда было уже поздно. Визирь бежал в Рущук в 9 часов вечера; погода была туманная и дождливая.

Выйдя никем не замеченный из лагеря, он бросился в маленькую лодку и с помощью двух храбрецов достиг города. Я предупредил об этом Кутузова, говоря ему, что Ахмет найдет способ бежать, на что Кутузов мне отвечал: «Я бы этого очень желал, так как у меня будет с кем вести переговоры о мире, которого я так хочу». Признаюсь, что глубина этих политических соображений была выше моего ума.

Если бы нами командовал Суворов, можно было бы, наверное, ожидать, что мы бы не были в таком положении, как теперь, но если бы, даже случайно, мы были бы поставлены в такое положение, то после успеха Маркова Суворов, наверное, был бы в Шумле, а может быть и дальше.

Весть о взятии турецкого лагеря быстро распространилась но всей стране и произвела необычайную панику. Невозможно описать все, что творилось тогда у турок: многие жители бежали из своих деревень, Шумла оставлена без защиты, беглецы возвращали транспорты обратно и вернули войска, отправлявшиеся в лагерь визиря. 20 наших казаков в Разграде могли бы изгнать жителей и завладеть крепостями, а через 10 дней наши аванпосты могли бы соединиться с аванпостами Гампера и Грекова, перешедшими Дунай, один у Силистрии, а другой у Туртукая.

Визирь спасся в Рущуке, но его легко можно было заставить снова сдаться, если бы только один казачий полк, несколько драгун и батальона два пехоты, оставленные в Мариатине, отрезали бы ему дорогу из Туртукая, а заняв Пизанцские дефиле, они также отрезали бы ему путь в Разград. Но Кутузов не хотел прибегать ни к одному из этих способов, так как он опять повторял, что если визирь будет взят в плен, то некому будет вести переговоры о мире.