Михаил Кутузов - Тактика победы

План этот был, бесспорно, хорош, но все-таки он не был лучшим из тех, которые можно бы составить в нашем положении из сведений, которые имелись: видно, что, во-первых, визирь перевел все свои войска на левый берег Дуная, чтобы остановить дезертирство, вследствие которого он ежедневно терял много людей; во-вторых, что на правом берегу остались только купцы, прислуга, члены Дивана и дипломаты со свитой, не столь отважной, сколь малочисленной; в третьих – визирь хотя и оставил на правом берегу свою палатку и экипаж, но сам поместился в лагере; и в четвертых – для защиты Дивана и дипломатов не было ни редутов, ни других укреплений.

На основании этих данных мы составили следующий план: в одну ночь прекратить сообщение через Дунай, послать корпус в 4–5 тысяч на правый берег Дуная и с рассветом самим напасть на турецкий лагерь.

Мы долго не могли склонить Кутузова на утверждение этого плана; Марков беспрестанно являлся ко мне, и мы вдвоем шли к главнокомандующему, который на все наши доводы часто даже ничего не отвечал. Сабанеев и адъютанты умоляли меня не терять драгоценного времени. Наконец Кутузов согласился, но только с непременным условием вернуть отряд Гампера.

Это было совершенно лишнее, но раз уже начальник имеет такой слабый и нерешительный характер, какой был у Кутузова, и когда он не надеется на силу своих доводов, он всегда рад тянуть время, называя это выигрышем времени.

Экспедицию эту Кутузов поручил генералу Маркову, который отправился на рекогносцировку берегов Дуная и в 20-ти верстах выше нашего лагеря и в 5-ти от нашей Батинской позиции нашел сухое место, весьма удобное для высадки при переправе. При тщательном осмотре всего берега он не нашел ни одного турецкого пикета.

Из М. Валахии потребовали находившиеся там 6 баркасов, которые должны были служить для охраны высадки. Из Турно подогнали все находившиеся на р. Ольте суда, и когда все уже было готово, мы убедились, что со стороны турок не было сделано никаких препятствий, но мы могли его иметь со стороны Кутузова.

В ночь на 29 сентября генерал Марков уехал из лагеря и еще до рассвета прибыл в дер. Петрошаны, где он мог спокойно оставаться, не будучи замеченным неприятелем. Кутузов назначил ему 14 батальонов, 15 эскадронов, 2 полка казаков и 20 двенадцатифунтовых пушек, что в общем составляло около 9000 человек, т. е. ровно вдвое больше, чем было нужно.

В ночь на 30 число он должен был переправиться через Дунай в дер. Петрики и 1 октября, с рассветом, быть уже в турецком лагере. Но флотилия опоздала, и Марков сделал большую ошибку, прибыв на место раньше нее. По-видимому, он составил неправильный расчет, иначе она должна была прибыть вовремя. Оставаясь совершенно один в деревне и не будучи скрыт никакой возвышенностью, за которой, в случае необходимости, мог бы укрыться, он легко мог быть замечен турками, но, к счастью, у них не было ни пикетов, ни патрулей по всему берегу.

Целое утро 1-го октября прошло в бесплодном ожидании перевозочных средств, так как прибыла только половина назначенных судов. Тогда Марков, чтобы не терять времени, решил начать переправу днем, на имевшихся судах. Казаки переправились вплавь и уверили, что турки не имеют ни малейшего подозрения о нашей переправе. Лодки были очень малы и вмещали мало людей, вследствие чего переправа продолжалась целый день и даже ночь на 2 октября. (Большие суда прибыли только к вечеру.)

На левом берегу оставались только Ливонский драгунский полк (который Марков отослал обратно), 8 эскадронов гусар и 10 пушек. Переправа продолжалась 36 часов.

Казаки успели уже овладеть неприятельским обозом и фуражом, и в лагере турок появились признаки паники. Марков начал сильно опасаться за удачу переправы, которая тянулась слишком долго.

Между тем переправившихся ночью 8 батальонов и 600 казаков было для него более чем достаточно, но он хотел дождаться гусар, а тут, как нарочно, начались разные неудачи с судами. Некоторые из них разбивались друг о друга, другие наполнялись водой и тонули, через это пришлось потерять еще один день, в который визирь мог собрать свои войска с левого берега и построить 3 или 4 редута, которые спасли бы его.

По совету генерала Дехтерева Марков наконец двинулся вперед. Это было 2-го октября в 7 часов утра. В это время наши казаки захватили турецкого курьера, посланного визирем Систовскому коменданту с благодарственным письмом за предупреждение об отправлении Зассом 6-ти судов.

Наши казаки уже заняли возвышенности. Когда же визирь послал узнать о положении дел, то посланные им или не потрудились хорошенько осмотреть, или они действительно ничего не видели (все регулярные войска Маркова были скрыты в глубине), но они объявили визирю, что, кроме нескольких казаков, которых они приняли за дозорных флотилии, других войск нет.

Тогда визирь счел совершенно достаточным переправиться с 500 турок через Дунай и прогнать казаков. Это и был единственный отряд, с которым Маркову пришлось сражаться.

Визирь упустил из вида главное правило, которым надо руководиться при переправе рек: никогда не надо раньше утверждаться на противоположном берегу, покуда не будет обеспечена переправа с другим берегом, т. е. не будет занято место или построено укрепление для прикрытия переправы.

Если бы визирь построил целую цепь укреплений от Лома до Дуная, то ее трудно было бы прорвать и он, по крайней мере, мог бы всегда отступить к Рущуку.

Марков достиг турецкого лагеря только около 10 часов утра; он сделал 15 верст по возвышенностям, совершенно на виду у неприятеля, но турки не заметили его. С такими врагами можно легко стать героем, и Марков, который по натуре своей никогда не был героем, сделался таковым только благодаря добрым османам.

Он только тогда был замечен турками, когда ворвался в их лагерь. 500 турецких всадников напали было на наших казаков, но, увидев подходящую пехоту, обратились в бегство, тогда наши гусары бросились их преследовать и настигли в самом лагере.

В этом маленьком деле у нас не было и 30-ти убитых и раненых.

Можно себе представить то мучительное беспокойство, которое мы переживали во время этого бесконечного, как нам казалось, перехода Маркова, и ту радость, которую мы испытали при виде его успехов. Никогда еще на войне военным не представлялось зрелище более прекрасное и забавное (если можно только так выразиться).

С того холма, возвышающегося на огромной равнине, по которой протекает Дунай и на которой расположены наш и турецкий лагери, было отлично видно, как наши каре пехоты со всех сторон врывались в турецкий лагерь, а кавалерия преследовала и рубила саблями 200 или 300 несчастных, спасавшихся в своих туфлях в Рущук. Лошади, верблюды, экипажи – все это было взято нами. Ужас и беспокойство царили среди неприятеля, тогда как наша армия громкими криками «ура!» приветствовала победителей.