Энтони Бивор - Высадка в Нормандии

Подобная критика явно свидетельствовала о разочаровании в рядах как английских, так и американских офицеров из-за упущенной возможности полностью уничтожить немецкие армии в Нормандии. Разделить корпус Хейслипа под Аржантаном Паттону позволил Брэдли, а не Монтгомери. Но не приходится сомневаться, что именно неспособность Монтгомери поддержать канадцев в критический момент сыграла решающую роль в том, что такому количеству немецких солдат, особенно из танковых дивизий СС, удалось уйти. Единственный шанс захватить остатки сил Моделя в последнюю декаду августа состоял в том, чтобы окружить их на Сене.

Еще до начала битвы в Фалезском котле генерала Леклерка снедало лихорадочное нетерпение. Его крайне огорчало то, что его соединению приходилось драться у Аржантана, тогда как большинство других дивизий Паттона шли к Сене. 17 августа, когда 2-й танковой приказали атаковать Трен, Леклерк поначалу даже заупрямился. Командиру корпуса, американцу, «пришлось категорично спросить, отказывается ли он выполнить письменный приказ». В итоге Леклерк пошел на попятную. Эйзенхауэр, став верховным командующим союзными войсками, тогда же согласился с просьбой де Голля позволить французским войскам войти в Париж первыми. В ответ де Голль пообещал полную поддержку со стороны французов. Политика шла с войной рука об руку, и особенно когда речь шла о символических жестах, которые казались французам важными.

Пока дивизия Леклерка в составе 5-го корпуса генерала Героу фактически топталась на месте, очищая юго-восточную часть фалезской бреши, 3-я армия Паттона продвинулась гораздо дальше, чем полагал Брэдли. Паттон, разбросав свои корпуса по огромной территории, был вынужден забыть о своем джипе и добираться до соединений на самолете. «Армия охватила такое обширное пространство, что мне приходится добираться до большинства мест на “Кабах”, – писал он. – Мне это не нравится. В самолете я чувствую себя абсолютно беззащитным».

15-й корпус Хейслипа продвинулся от Дре к Манту на Сене, и один полк должен был форсировать реку в ночь на 20 августа. Слетав туда, Паттон гордо поведал Брэдли, что «в то утро помочился в реку». Тем временем 20-й корпус двигался к Фонтенбло и Мелену, расположенным к югу от Парижа. После того как 12-й корпус Кука взял Орлеан и Шатоден, генерал Паттон в своей неподражаемой манере сказал Куку: «Дуй куда вздумается, лишь бы на восток!» Кук ответил, что ему хочется двигаться прямо к Кобленцу на Рейне. Кук вспоминал, что Паттон полностью его в этом поддерживал, но Брэдли не был уверен в быстром успехе. Он полагал, что Монтгомери станет возражать, поскольку его первостепенная задача – захват стартовых площадок для ракет «Фау» на берегах Па-де-Кале. Но затем из-за недостатка горючего Паттон был вынужден остановить 12-й корпус в Орлеане.

Монтгомери действительно возражал против спешки. На встрече с Брэдли 19 августа он узнал, что Эйзенхауэр хочет наступать силами американской 12-й армейской группы через Восточную Францию прямо к границе Германии. Англичане и канадцы должны очистить от противника Па-де-Кале, затем двинуться в Бельгию и захватить порт Антверпен, как и предлагал Монтгомери. Но Монтгомери пугало наступление широким фронтом. Он хотел, чтобы обе армейские группы двигались во главе с одним командующим. Отсутствие единства мнений по стратегическому вопросу привело к серьезному расколу в рядах союзного командования. Но ослабленные англичане были обречены на поражение в этом столкновении.

А отношения между американцами и французами стали даже еще более напряженными. Командующий английскими войсками в Средиземноморье намекнул Эйзенхауэру, что генерал де Голль вот-вот должен вылететь из Алжира во Францию. Де Голль, твердо намеренный не позволить союзникам следить за ним под каким бы то ни было предлогом, отказался сообщить детальный план полета и отверг эскорт истребителей для своего «Локхид-Лодстар». Искренне заботившиеся о его безопасности американцы предложили ему «Летающую крепость». Де Голль стал настаивать на том, чтобы самолет имел французские опознавательные знаки и пилотировался французским экипажем, но не удалось найти французских пилотов, умеющих управлять самолетом такого класса.

19 августа де Голль прибыл в ставку Эйзенхауэра. Ему сказали, что американцы взяли Шартр. «Мы должны двинуться на Париж, – сказал он Эйзенхауэру. – Следует иметь там организованную силу, которая могла бы поддержать порядок». Эйзенхауэр же хотел обойти город. На следующий день де Голль прибыл в Ренн. Пришли известия о том, что в Париже вспыхнуло восстание. Де Голль немедленно отправил генерала Альфонса Жюэна к Эйзенхауэру с письмом, в котором настаивал: «Абсолютно необходимо направить Леклерка в Париж» [271]. Де Голль предупредил, что в случае отказа он сам прикажет Леклерку двинуться на Париж.

Начальником немецкого гарнизона Большого Парижа теперь был генерал-лейтенант фон Хольтиц, бывший командир 84-го корпуса, дислоцированного на побережье полуострова Котантен. Утром 7 августа, когда начиналась атака на Мортен, Гитлер вызвал Хольтица в Вольфшанце. «Гитлер обратился ко мне с сорокапятиминутной речью, словно я был толпой на митинге», – жаловался Хольтиц позднее. Выглядевший усталым и обрюзгшим Гитлер метал громы и молнии в адрес заговорщиков 20 июля. Он заявил, что одним махом сорвал с оппозиции маски и теперь полностью ее раздавит. Хольтиц был убежден, что Гитлер свихнулся, а война проиграна. Успокоившись, Гитлер дал ему инструкции относительно Парижа. Как комендант «осажденной крепости», Хольтиц получал полную власть над всеми военнослужащими вермахта в Большом Париже. Город следовало оборонять до последнего солдата.

Потом Хольтиц будет изображать себя антифашистом и спасителем Парижа, но доверие Гитлера он завоевал своим усердием на юге России. Хольтиц был поистине верным исполнителем нацистских приказов. Той осенью, уже находясь в английском плену, он сказал генералу Вильгельму фон Тома: «Худшим, что я сделал в своей жизни – однако, сделал очень точно, – была ликвидация евреев. Этот приказ я выполнял вплоть до мелочей» [272]. (Впрочем, Хольтиц так и не предстал перед судом за свои военные преступления.)

Хольтиц прибыл в Париж через два дня, когда контратака под Мортеном стала уже захлебываться. Лейтенант граф фон Арним встретил его на вилле Коти, служившей резиденцией генерал-лейтенанта барона Ганса фон Бойнебург-Ленгсфельда – его и должен был сменить на посту начальника гарнизона Парижа Хольтиц. Арним описывал пятидесятилетнего генерала как «толстого коротышку со скрипучим голосом, моноклем в глазу и пробором посередине круглой головы. Говорил он очень быстро». Арним, который, как и многие армейские офицеры в Париже, был замешан в июльском заговоре, поначалу относился к новому начальнику с опаской – хотя бы потому, что Гитлер и ОКВ полностью доверяли ему как «храброму и опытному генералу».