Энтони Бивор - Высадка в Нормандии

Устранение последствий стихии потребовало больше времени, чем длился сам шторм. Чтобы вернуть ЛСТ в море, приходилось бульдозерами выкапывать вокруг него глубокие траншеи и надеяться, что очередной высокий прилив унесет судно с берега. Американцы, «никогда особенно не доверявшие пристаням типа “Малберри”», расчистили что могли, а потом доказали на практике, что вполне возможно доставлять «невероятное количество грузов плоскодонными баржами или прямо на кораблях во время отлива» [177].

Шторм существенно замедлил прибытие подкреплений, эвакуацию в Англию раненых, а также вынудил отменить все полеты авиации. В отсутствие англо-американских истребителей-бомбардировщиков немцы сумели быстро перебросить на фронт в Нормандии свежие подкрепления. Дивизии же союзников, уже готовые отплыть во Францию, задержались на неделю, а то и больше. Раньше всего почувствовалась нехватка боеприпасов, особенно артиллерийских. Перед генералом О. Брэдли стоял трудный выбор, но он приказал все же снабжать в первую очередь войска Коллинза, наступавшие на Шербур. Двум другим корпусам армии: 5-му корпусу Героу на юго-востоке и 8-му Мидлтона на южной окраине полуострова – направляли минимальное количество снарядов, хотя это, как понимал Брэдли, позволит немцам подготовить оборонительные позиции к югу от болот Дува.

Коллинз, несмотря на бушевавший вовсю шторм, торопил свои три дивизии, которые окружали крайний выступ Котантена. Генерал фон Шлибен, понимая, что на открытой местности его разрозненным силам не удастся сдержать американцев, начал стягивать их к укреплениям вокруг Шербура. Он влил в свою дивизию множество подразделений, в том числе грузинский батальон и конный казачий полк из пяти эскадронов. Казачий полковник, напившись, признался, что ему «охота маленько пограбить». «Для них война была развлечением, игрой», – насмешливо заметил один полковник-немец.

Сопротивление немцев наступающим на Шербур американцам носило характер изолированных действий мелких групп, но все же и это стало серьезным испытанием для шедшей в центре 79-й дивизии, только что прибывшей на фронт. «Солдаты очень утомились, – писал один командир взвода, – и чем сильнее они уставали, тем больше их тянуло сбиться в кучу». В первые дни наступления это неумение соблюдать положенную дистанцию привело ко многим напрасным потерям. Иногда попадались отставшие от своих частей солдаты, которые утверждали, будто вся рота была уничтожена – такие россказни ни разу не подтвердились. Солдаты просто терялись в непривычной обстановке, когда сражаться приходилось среди зарослей. Взводные командиры остро чувствовали грозящую со всех сторон опасность, когда пытались отыскать своих пропавших солдат или целые отделения. В 8 км восточнее Шербура 79-я дивизия напоролась на передовые немецкие позиции с дзотами и пулеметными гнездами. «Рота К [314-го пехотного полка] потеряла почти полностью один взвод вследствие неподготовленности и отчасти – возникшей среди солдат панике. Солдаты сбились в кучу и превратились в удобную мишень для вражеских пулеметчиков». Вскоре выяснилось, что, если обойти дзот и выстрелить по нему с тыла из гранатомета, его защитники сразу сдаются.

Ближе к полудню 22 июня американцы осуществили мощный воздушный налет на Шербур. Зазвенели сигналы боевой тревоги на позициях зенитчиков, а зенитчиками были немецкие подростки из Имперской трудовой службы, привлеченные на строительство военных объектов и не являвшиеся настоящими солдатами. К пушкам и пулеметам они подбежали тогда, когда над головами уже появилась первая волна истребителей-бомбардировщиков. «Мы палили как сумасшедшие», – вспоминал позднее один из этих ребят. Потом со стороны Ла-Манша послышался низкий гул, и появились, сверкая на солнце, армады американских тяжелых бомбардировщиков. «Разверзся настоящий ад: всё вокруг гудит, дрожит, сотрясается, рушится. Потом стало тихо. Небо посерело от пыли, пепла и дыма. Звенящая тишина словно придавила позиции нашей батареи». Было несколько прямых попаданий. Тела убитых ребят позднее увезли на грузовиках.

По мере приближения к Шербуру американцы встречали все больше дзотов, огневых точек и крупных укреплений противника, причем каждый узел сопротивления приходилось брать или уничтожать по отдельности. 315-й пехотный полк полковника Бернарда Макмейхона натолкнулся на казавшийся очень мощным опорный пункт близ Лез-Энгуф, гарнизон которого состоял из нескольких сотен немцев. Перебежчик-поляк подвел проводившего рекогносцировку Макмейхона и сопровождавших его офицеров совсем близко к немецким позициям. Они разглядели, что орудия противника, похоже, уничтожены – то ли налетом авиации, то ли самими немцами. Полковник приказал подогнать только что полученный грузовик с громкоговорителем, выдвинул вперед несколько пушек и объявил через громкоговоритель по-немецки, что сейчас начнет атаку вся дивизия. Он дал немцам десять минут на то, чтобы сдаться, а «по истечении этого времени все военнослужащие гарнизона, отказавшиеся сдаться, будут уничтожены артогнем». Он несколько раз повторил это обращение, «чувствуя себя очень глупо, потому что все призывы ни к чему вроде бы не привели». Вдруг послышались громкие крики: «Идут! Идут!» Показалось много немецких солдат, они шли к американцам – одни с белыми флагами, другие просто с поднятыми руками. Но это был далеко не весь гарнизон.

Затем появились пять немецких офицеров, посланных на переговоры командованием. Они попросили Макмейхона приказать своим артиллеристам выстрелить по немецким позициям одним зажигательным снарядом, чтобы их командир мог считать, что «выполнил свой долг перед фюрером и может сдаться». Полковнику пришлось признаться, что зажигательных снарядов у него нет. Достаточно ли «для немецкой воинской чести», если американцы выпустят пять зажигательных гранат? После подробного обсуждения этого контрпредложения старший из немцев согласился с такой формой «салюта». Но у артиллеристов удалось отыскать всего четыре зажигательные гранаты. После дальнейших препирательств эти четыре гранаты выпустили по ближайшему полю. Немецкие офицеры придирчиво изучили результаты стрельбы, согласились с тем, что гранаты были начинены фосфором, и возвратились к себе, чтобы доложить командиру: он может сдаваться вместе с оставшимися офицерами и солдатами, а также с приданным им полевым госпиталем.

Когда пленных подсчитали, выяснилось, что их две тысячи. Позднее, когда Макмейхон вместе с командиром дивизии осматривал немецкий полевой госпиталь, начальник госпиталя попросил оставить медикам восемь винтовок – иначе немцы откажутся продолжать работу, если только американцы не возьмут под стражу русских и польских «добровольцев». Командир американской дивизии возразил, что русские и поляки теперь находятся под его защитой, а немцы вполне могут справиться в госпитале и сами.