Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле

Мюррей Мендельсон, американский армейский инженер, отец которого эмигрировал из Варшавы в 1914 г., замечал если не активный, то латентный антисемитизм в своих казармах. Его образование и ум вызывали подозрение товарищей, бывших шахтеров или строителей. Они прозвали его «Мозг», но без восхищения, «не потому, что я был такой уж умный, но по сравнению с собой. Я научился быть незаметным» 42. Когда люди из роты 506-го парашютно-десантного полка проклинали своего ненавистного командира лейтенанта Собеля, они называли его «чертовый еврей» 43. Даже в июне 1945 г, когда концлагеря были явлены всему миру, генерал Джордж Паттон, все больше терявший рассудок, поносил либералов, которые «настаивают на том, что перемещенные лица – человеческие создания, что не является верным особенно по отношению к евреям, которые ниже животных».

Хотя Черчилль в самых горячих выражениях порицал нацистскую программу уничтожения евреев, его правительство, как и администрация Франклина Рузвельта, не желало принимать большие количества еврейских беженцев, даже если бы нашлась возможность уговорить немцев их выпустить или обменять. Когда в ноябре 1938 г. среди американцев провели опрос, думают ли они, что сбежавшим от Гитлера евреям нужно предоставить особые иммиграционные права для въезда в США, 23 % сказали «да», 77 % – «нет». В августе 1944 г. около 44 % австралийцев, которых спрашивали, согласились бы они на поселение еврейских беженцев в пустынных северных районах их страны, отвергли эту мысль, поддержали ее лишь 37 %. Еще один опрос общественного мнения по поводу разрешения евреям въехать в США уже в конце декабря 1944 г. показал, что 61 % американцев думает, что им не стоит предоставлять приоритетные права по сравнению с другими заявителями 44. Чиновник британской колониальной администрации цинично прокомментировал доклад о лагерях смерти от декабря 1942 г.: «Знакомый треп. Евреи навредили своему делу, слишком уж жалуясь в прежнее время» 45. Подобным образом чиновник МИД считал предосудительными особые ходатайства «этих ноющих евреев».

Осенью 1942 г. польский подпольщик Ян Карский пробрался в Лондон после фантастической одиссеи через всю Европу, чтобы привезти свидетельство очевидца не только о страданиях своей страны, но и конкретно об условиях в еврейских гетто и о чрезвычайном, по его мнению, достижении – проникновении в нацистский лагерь смерти Белжец. Несмотря на то что его учтиво принимал польский премьер-министр в изгнании генерал Сикорский, министр иностранных дел Энтони Иден, а позже в Вашингтоне президент Рузвельт, Карский страдал от гнетущего осознания того, что ужасы, которые он описывал, каким-то образом теряли силу и масштаб в безопасных, неоккупированных союзнических столицах. «В Лондоне все эти вещи выглядели мелкими, – писал он. – Лондон был центром большого военного колеса, спицы которого были сделаны из миллиардов долларов, армад бомбардировщиков и кораблей и спотыкающихся армий, несущих большие потери. Потом опять-таки люди спрашивали, какие жертвы принесла Польша по сравнению с безмерным героизмом, жертвой и страданием русских людей? Кто такие поляки?.. Нам, полякам, не повезло в этой войне» 46. Собственные лидеры отговаривали Карского от чрезмерного выпячивания гонений на евреев, чтобы это не ослабило силу его донесения о судьбе Польши в целом.

Артур Шлезингер, достаточно широко информированный благодаря своей работе в Управлении стратегических служб, писал о своей осведомленности по поводу судьбы европейских евреев в 1944 г.: «Большинство из нас все еще полагали, что идет увеличение преследований, а не совершенно новая варварская политика геноцида… Я не могу найти ни одного коллеги, который зафиксировал бы момент явного откровения об “окончательном решении”» 47. Похожие слова находим у британского разведчика Ноэля Аннана: «Требовалось какое-то время… на то, чтобы до нас дошла чудовищность преступлений Германии против евреев. В разведке мы знали о газовых печах, но не о том масштабе, тщательности и бюрократической эффективности, с которыми разыскивались и уничтожались евреи. К концу войны никто, насколько я помню, не осознавал, что количество мертвых евреев исчисляется миллионами» 48. Во всем архиве британской разведки за военный период не встречается ни одного упоминания – по крайней мере ни одного сохранившегося упоминания – о преследовании евреев или холокосте, скорее всего, потому, что секретным службам никогда не поручалось исследовать этот вопрос.

Вопреки большинству современных популярных мифов было бы технически весьма затруднительно бомбить транспортные артерии, ведшие к лагерям смерти, особенно в 1942 г., когда происходили наиболее массовые расправы. Лидеры союзников рассматривали донесения о муках евреев в контексте злодеяний, совершаемых по отношению к населению на оккупированных территориях по всей Европе. Американский дипломат Джордж Болл позднее написал: «Возможно, мы были настолько поглощены мыслями о грязных ужасах войны, что не придали должного значения такому невыразимому кошмару. Еще можно предположить, что идея массового истребления была настолько далека от традиционных понятий большинства американцев, что мы инстинктивно отказывались верить в нее». Многие европейцы и американцы, которых привели в ужас зверства немцев в Бельгии в 1914 г., после Первой мировой войны гневно заключили, что они попались на крючок пропаганды, потому что выяснилось, что убийства мирного населения были раздуты. В следующую мировую войну западные державы решительно настроились не позволить снова сбить себя с толку. Порядочности британцев и американцев делает честь, хоть в данном случае и сомнительную, что многие люди не хотели предположить в своих врагах такого варварства, которое впоследствии выяснилось. В 1944 г. Джордж Оруэлл написал: «“Зверства” теперь считаются синонимом “газетной утки”. Истории о немецких концлагерях это повесть о зверствах: следовательно, они – фальшивка, так рассуждал обычный человек» 49. Опросы подтверждали, что большинство американцев продолжали считать немцев в основе своей приличными и мирными людьми, совращенными с пути истинного вождями. В мае 1945 г., когда кинохроники о концлагерях показали всему миру, 53,7 % американских респондентов сказали социологам, что, по их мнению, только малая часть немцев «по природе жестоки и бесчеловечны» 50.

Ничто из вышесказанного ни в малейшей степени не уменьшает ответственности нацистов и немецкого народа за холокост. Но следует признать, что, даже когда стали доступными многочисленные свидетельства, союзнические народы медлили с реакцией на лагеря смерти. Хотя для спасения их заключенных можно было сделать немного, не больше, чем для миллионов советских узников, умерших в руках немцев, в документах союзников за этот период преобладает безразличие, которое не делает чести Британии или США. Хотя в англосаксонском обществе евреи и не преследовались, особой любви к ним тоже никто не испытывал. До 1945 г. сохранялось решительное официальное нежелание дать оценку их трагедии отдельно от участи других гитлеровских жертв и оккупированных европейских народов. Подобная бесчувственность представляется объяснимой, но справедливо тревожит потомков.