Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле

Сражения отделялись друг от друга длинными периодами скуки, тренировок, подготовки. «Основное занятие солдат в военное время – болтаться без дела, но не без цели», – язвил английский солдат 57. Бойцы все время копали окопы, устанавливали мины, патрулировали, снайперы охотились друг на друга. Люди страдали от трофических язв, желтухи, дизентерии. Но обе стороны проклинали хамсин – песчаную бурю, во время которой в шаге от себя ничего не разглядишь, желтая пыль набивается во все отверстия машин, оборудования и человеческого тела. Итальянцы прозвали хамсин ghibli. Пьетро Остеллино писал жене: «Кажется неправдоподобным, чтобы на сто метров от столовой до палатки понадобилось два с половиной часа, но так это было. Ночью и то не так темно: останавливаешься на миг протереть глаза и уже не понимаешь, где находишься. Добравшись наконец до палатки, я убедился, что все там покрыто пятисантиметровым слоем песка. Саму палатку ветер срывает и того гляди унесет» 58.

В пору затишья между битвами солдат мало что могло развлечь, кроме горячо ожидаемой всеми почты. Многие писали домой ежедневно, ведь больше заняться было нечем. Когда солдат пишет домой, он ощущает связь со своей прежней жизнью и все более дорожит этой связью по мере того, как месяцы разлуки превращаются в годы. Солдаты Восьмой армии изредка получали короткий отпуск в Каир и постепенно проникались ненавистью к этому городу. Оливия Мэннинг, в будущем знаменитый автор «Балканской трилогии» (The Balkan Trilogy), попала в Египет после эвакуации из Греции в апреле 1941 г. «Отчасти ощущение ирреальности создавалось освещением: слишком белый свет, все в этих лучах выглядело плоским. Все обесцвечивалось. Свет ложился на предметы как пыль… бесцветная летняя дельта пугала. Нас шокировала эта нищета и убогость, а еще более – готовность людей смиряться с ситуацией. Мы долго не могли оправиться от отвращения» 59.

Мэннинг жила за пределами Англии с 1939 г. и теперь с любопытством присматривалась к соотечественникам-солдатам на улицах: «На лицах сверкает пот, волосы у всех выгорели, одинакового оттенка, розовый английский загар также стирает все отличия. Они и ростом схожи, отнюдь не великаны. Выношенная, истончившаяся, многократно стираная форма цвета хаки морщится от жары. Темные пятна пота проступают между лопаток и подмышками» 60. Офицеры могли потешить себя восточным комфортом. «Запоминаются Groppi в Каире и Pastroudi в Александрии, – писал один из завсегдатаев. – Декадентское наслаждение утренним кофе и эклерами среди позолоченных зеркал и роскошной обстановки» 61. Нижние чины были знакомы лишь с дешевыми барами и борделями Каира, из-за чего в Восьмой армии многие хворали.

Для воинства Муссолини Северо-Африканская кампания обернулась кошмаром с начала и до конца. Обычные трудности войны сделались для итальянцев невыносимыми из-за недостатка провизии, амуниции, машин, лекарств, а главное – веры в свое дело. Водитель Витторио Валличелла заполнял свой дневник неизбывной повестью горя. Эта война безнадежна, писал он, «не потому, что нам недостает умения или враг так уж храбр, но потому, что другая сторона лучше организована» 62. И он с горечью добавлял: «Это война бедняков, фашистские власти отправили нас сюда, а сами сидят себе в безопасности в Риме, в палаццо Венеция».

Валличелла утверждал, будто за все время службы в Африке лишь однажды видел итальянский санитарный автомобиль; он горько жаловался на отсутствие должного руководства на любом уровне – от верховного командования в Риме до собственного взвода: «Сколько раз мы, ветераны, спасали их. Подразделения нашего союзника действуют гораздо агрессивнее, с превосходящей силой и маневренностью, их командиры действительно умеют командовать, а наши офицеры, заболев или после ранения, отправляются домой» 63. Итальянских солдат возмущало неравенство их скудного рациона (суп, хлеб, немного варенья, изредка лимон) и офицерского рациона, в который входили вино и минеральная вода прямиком из Италии 64. Отрадой для рядовых был любой привет с родины, особенно визиты девушек из Красного Креста, которые доставляли им посылки от соотечественниц: «После двадцати месяцев тут так приятно видеть этих красоток с их полезными подарками» 65.

Но главным поставщиком пристойной еды был противник. «Кому повезет вернуться живым из ночного патрулирования, тот радуется трофеям: банкам джема и фруктов, коробкам печенья и чая, мясным консервам, бутылкам спиртного, сигаретам, сахару, рубашкам, брюкам, порой и ботинкам, полотенцам, туалетной бумаге, лекарствам, например аспирину и хинину, сгущенному молоку, свитерам из настоящей шерсти, компасам и всему прочему, что только на свете бывает. У нас ничего подобного никогда не было» 66. Заболев малярией, Валличелла молился об ухудшении болезни, чтобы его отправили домой, но ничего не вышло 67. И хотя большинство солдат радовались каждому письму из дому, Валличелла с огорчением констатировал, что на родине мало кто понимает, «в какой мы попали ад» 68. Он осмелился даже вслух высказать мысль, что без бронетехники и снабжения много не навоюешь, и его чуть было не расстреляли: спасло заступничество командира полка.

Уэйвелл приступил к операции на Ближнем Востоке, располагая 80 000 солдат. К тому времени как его преемник Окинлек развернул в ноябре 1941 г. операцию Crusader, солдат было уже 750 000, но большинство из них оставались в гарнизоне или выполняли снабженческие и вспомогательные функции. Загнав Роммеля обратно в Эль-Агейлу, англичане надеялись получить передышку и начали приводить в порядок танковые подразделения. Однако силы противника, хотя и потерпели поражение, оправились удивительно быстро. После долгой и кровавой мясорубки Crusader Пьетро Остеллино писал: «Я был приятно удивлен, вновь получив свое имущество, которое, как я думал, досталось англичанам. Все привезли на грузовике, вырвавшемся из окружения, и я снова сплю на своей походной кровати. Десять дней я маялся, даже рук помыть не мог, но теперь я избавился от грязи и вшей (самые упорные остались, но с ними поможет разделаться капелька бензина). Теперь я чистенький и словно заново на свет народился» 69.

И многие соратники Остеллино чувствовали себя не хуже. 21 января англичан ожидал неприятный сюрприз: Роммель вновь перешел в наступление. За три недели немцы продвинулись почти на 500 км к востоку, пока все те же проблемы с логистикой не вынудили их остановиться. Во главе британской Восьмой армии стоял теперь Нил Ричи, и он постарался укрепить оборонительную линию, так называемую линию Газала, которая состояла из «коробок» бригад, защищенных минными полями и колючей проволокой. По плану Ричи Роммелю пришлось бы потратить свои силы, атакуя эти укрепления, а затем численно превосходящие английские танки погнали бы немцев прочь.