Макс Хейстингс - Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Лишь крохотная часть из миллионов людей в форме, участвовавших в этом грандиозном столпотворении, которое напоминало ужасающую массовую миграцию, подозревала о намечающемся переломе. По сравнению с августом Жоффр мог похвастаться кое-какими стратегическими завоеваниями. Пусть страшной ценой, но атаки французов в Эльзасе-Лотарингии лишили немцев возможности перебросить войска и укрепить правый фланг в Бельгии. Антанта прирастала частями, прибывающими из заморских колоний; объявленный Италией нейтралитет позволил Франции перевести защитников южных рубежей на Западный фронт. 5-я армия, войска д’Амада и экспедиционные силы не дали немцам получить преимущество на севере, прежде чем Жоффр передислоцирует свои силы и выставит против противника сперва щит, а затем и меч.

Весь конец августа – начало сентября поезда с юга, набитые людьми, транспортом, орудиями и лошадьми, разгружались к северу от Парижа, пополняя формирующуюся 6-ю армию генерала Жозефа Манури. Простой немецкий лейтенант Алоизий Левенштайн хвалил в письме домой мужество французов в бою и французское командование. «Самое главное, – писал он, – у них есть возможность быстро перебрасывать большие войска и превосходящими силами бить в наши уязвимые места» {620}. Это замечание отражало куда большую, чем у верховного командования Левенштайна в Генштабе, осведомленность о возможностях французской железнодорожной сети, которая сейчас эксплуатировалась с максимальной эффективностью.

Жоффр отдал 6-ю армию под командование Галлиени, однако отклонил просьбу коменданта усилить столичный гарнизон еще одним корпусом: судьба Парижа должна решаться в крупном сражении, которое состоится вдали от его красот. В кулуарах Жоффр сетовал на неосмотрительное, по его мнению, отступление британцев, из-за которого приходилось отказываться от намеченного им поля битвы под Амьеном. Тем не менее при личных встречах Жоффр демонстрировал сэру Джону Френчу и его подчиненным почти восточную обходительность. И хотя британские экспедиционные войска составляли всего 3 % союзных сил, их участие было жизненно важным для контратаки. Британцы двигались между 5-й и 6-й армиями, и именно там их и следовало убедить оставаться.

Все больше свидетельств появлялось в пользу того, что Клюк совершил критический просчет: вместо того, чтобы окружить Париж, как предполагал Шлиффен, или даже прорываться прямиком к столице, он заворачивал войска на восток, сокращая «охват». Именно поэтому он пересек линию фронта формирующейся армии Манури, о существовании которой немцы не подозревали. Действия Клюка отражали абсолютное убеждение генералов Мольтке, что все главные сражения кампании уже состоялись. В немецком плену содержалось уже свыше 100 000 французских пленных, очевидно, теперь оставалось лишь пожать плоды успеха. Империю Гогенцоллернов охватила победная лихорадка: даже в рабочих кварталах Берлина, до тех пор активно протестовавших против войны, в окнах многоквартирных домов впервые появились государственные флаги. Заразившись всеобщей эйфорией, свежеиспеченный немецкий артиллерист Герберт Зульцбах, отправлявшийся на фронт 2 сентября, сокрушался, что находится сейчас не у ворот Парижа вместе с победоносной армией: «Меня охватило странное чувство, смесь счастья, упоения, гордости, горечь прощания и осознание величия момента» {621}.

За прошедшее столетие немало было высказано противоречивых гипотез относительно крушения надежд Германии на абсолютную победу в 1914 году. Одни полагают, что планы Мольтке по большому охвату провалились только из-за недостаточной его дальновидности и хватки, необходимых для воплощения доктрины Шлиффена. Другие считают, что роковую роль сыграл поворот войск на север от Парижа в конце августа по инициативе Бюлова, изменившего гениальной концепции. Однако оба довода кажутся неубедительными. Вряд ли существует стратегия, которая позволила бы немцам достичь решающей победы в 1914 году (когда силы западных союзников и Мольтке были примерно равны), поскольку для этого необходимо было абсолютное поражение противника.

Собственные соотечественники во время и после войны резко критиковали начальника немецкого штаба за то, что он ослабил правый фланг, чтобы укрепить участок фронта южнее. Да, Мольтке действительно пытался защитить каждый метр немецкой земли, тогда как величайшие в истории полководцы предпочли бы уступить пятачок в одном месте, чтобы обеспечить достаточные силы в решающей точке. Мольтке, несомненно, ошибся, подкрепляя наступление кронпринца Рупрехта на Нанси. Однако в военном деле начиналась новая эра, в которой сталкивались между собой беспрецедентно огромные силы. Французская армия значительно окрепла по сравнению с 1870-м или даже 1906 годом, когда уходил в отставку Шлиффен. Ни один ответственный военачальник не оставил бы оголенными сектора, зная, что им угрожают внушительные силы Жоффра.

Но самая, пожалуй, вероятная гипотеза такова: план большого охвата Шлиффена был в принципе невыполним для армии, средствами передвижения которой служили ноги и копыта. Технологии связи и транспорта в начале XX века не поспевали за стремительным ростом убойной мощи вооружения. До эпохи моторов обороняющимся силам удавалось (благодаря железнодорожной сети) передислоцироваться и получать подкрепление быстрее, чем наступали атакующие войска. Те, кто верил в якобы найденную формулу быстрой победы над тремя величайшими европейскими державами, горько ошибались. Маловероятно, что даже Бонапарту удалось бы достичь в 1914 году иного результата. Граф Альфред Шлиффен (как и многие оставшиеся в веках великие полководцы и стратеги) не учитывал основополагающую для всех военных операций XX века логистику: дневная норма снабжения, необходимая для армии в полевых условиях, увеличилась вдвое с 1870 года. Из-за этого рокового просчета Шлиффен предстал не гениальным стратегом, а фантазером, обрекающим своих глупых последователей на гибель.

1 сентября французы получили разведданные, подтверждающие смену направления Клюком. Одному из штабных офицеров Ланрезака доставили с фронта покрытый запекшейся кровью ранец, снятый с тела немецкого офицера кавалерии. В нем лежал паек, одежда и бумаги с картой. На карте обозначалось не только развертывание каждого корпуса армии Клюка, но и намечались карандашом позиции для ночлега – все к северо-востоку от Парижа. Из этой диспозиции следовало, что Клюк уже не ставит ближайшей целью взятие французской столицы. Правый фланг немецкой армии двигался через линию союзного фронта, подставляясь под контратаку.

Поток перехваченных радиограмм сигнализировал об изнеможении вражеских войск, а также о растущих трудностях со снабжением и транспортом. Теперь, вдали от собственных железных дорог, армии Мольтке, логистика которых зависела исключительно от лошадиных сил, испытывали сильные затруднения, поскольку лошадям в лучшем случае просто не хватало корма, а в худшем они мучились несварением от поедания незрелых посевов. Становилось очевидно, что резервные немецкие формирования, которые Мольтке предназначил на главную роль, с ней не справлялись. Только что пришедшие с «гражданки» были так же мало приспособлены к военной службе, как и их противники в союзных войсках, а кроме того, испытывали нехватку артиллерийской поддержки. Что касается измученных лошадей, в одной из расшифрованных радиограмм умоляли выслать три грузовика подков и максимально возможное количество гвоздей для гвардейской кавалерийской дивизии под Нуайоном. На одну только 1-ю армию Клюка приходилось 84 000 лошадей, которым требовался почти миллион килограмм фуража в день. Тысячи животных чахли и гибли от голода. Катастрофически не хватало телег для перевозки сена.