Валентин Рунов - Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

Но, по всей видимости, заговор все же был. Так, военный корреспондент при Ставке Верховного главнокомандующего М. К. Лемке, весьма неплохо информированный о происходящих там событиях, писал в одном из своих писем: «Очевидно, что-то зреет… Недаром есть такие приезжающие, о целях появления которых ничего не удается узнать, а часто даже и фамилию не установишь, имею основание думать, что Алексеев долго не выдержит своей роли… По некоторым обмолвкам Пустовойтенко (генерал-крартирмейстер штаба Ставки. – Авт. ) видно, что между Гучковым, Коноваловым, Крымовым и Алексеевым зреет какая-то конспирация, какой-то заговор, которому не чужд еще кто-то».

О зреющем тогда заговоре пишет в своих мемуарах и А. Ф. Керенский. «Он намечался на 13 или 10 ноября. Его разработали князь Львов и генерал Алексеев. Они пришли к твердому выводу, что необходимо покончить с влиянием царицы на государя, положив тем самым конец давлению, которое через нее оказывала на царя клика Распутина. В заранее намеченное ими время Алексеев и Львов надеялись убедить царя отослать императрицу в Крым или в Англию…

Всю эту историю, – отмечает Керенский, – рассказал мне мой друг В. Вырубов, родственник и сподвижник Львова, который в начале ноября посетил Алексеева, чтобы утвердить дату проведения операции. Генерал Алексеев, которого я тоже хорошо знал, был человек очень осторожный, в чем я и сам убедился позднее. Не произнося ни слова, он встал из-за стола, подошел к висевшему на стене календарю и стал отрывать один листок за другим, пока не дошел до 16 ноября».

Таким образом, не приходится сомневаться, что в конце 1916 года существовал заговор против Николая II и что генерал Алексеев если не был в числе активных заговорщиков, то хорошо знал об их планах. То, что он в корне не пресек заговор, а также все последующие действия Михаила Васильевича в конце февраля – начале марта 1917 года, свидетельствует о роли и месте этого человека в подготовке и осуществлении Февральской революции.

Когда генерал М. В. Алексеев вступил в должность Верховного главнокомандующего, для него настало время решать другие задачи – укрепление новой власти и успешное завершение войны. При этом Временное правительство и новый Верховный понимали, что воспитанное многими поколениями промонархическое сознание высшего офицерства переломить будет не просто. Поэтому в качестве первоочередной меры предусматривалась замена некоторых командующих фронтами и армиями.

19 марта военный министр Временного правительства А. И. Гучков прислал Михаилу Васильевичу письмо, в котором указывалось, что одной из серьезных причин военных неудач «являлась также неподготовленность высшего командного состава армии», при подборе которого «не только не искали, но боялись людей с большими дарованиями, сильным характером, твердой волей и крепкими убеждениями. Совершенно естественно, что такое пренебрежение к моральной стороне дела должно было привести страну к тяжкому кризису, а, может быть, и к катастрофе», – делал вывод военный министр.

Чтобы исправить сложившееся положение, Гучков предлагал «установить отныне в отношении действующей армии один непреложный принцип: представление самого свободного и широкого движения всем даровитым офицерам, мало стесняясь со старшинством и совершенно не считаясь с другими, посторонними делу соображениями. Лишь люди, исполненные истинного патриотизма, одаренные крупными талантами, люди с сильным характером должны иметь доступ к тем ответственным постам, от которых зависит судьба армии и страны, – предупреждал Александр Иванович.

В качестве первой неотложной меры военный министр предлагал немедленно начать «обновление» высшего командного состава армии. «Такая мера, проведенная быстро и беспощадно, вызовет в войсках доверие к своим вождям, а в стране укрепит доверие к армии и веру в победу» – утверждал он.

По всему видно, что Алексеев полностью разделял мнение Гучкова. Так, вслед за первым в тот же день в Ставке было получено второе письмо от военного министра, адресованное лично Михаилу Васильевичу. В нем он писал: «На основании оценок, сделанных мною по согласованию с Вами… из состава главнокомандующих фронтами должен быть удален главнокомандующий Западным фронтом генерал от инфантерии Эверт, о чем я с Вами говорил в первый же день моего вступления в управление Военным министерством.

Из состава командующих армиями должны быть удалены командующие: 1-й армией генерал от кавалерии Литвинов, 3-й армией генерал от инфантерии Леш, 10-й армией генерал от инфантерии Горбатовский, 11-й армией генерал от инфантерии Баландин, помощник главнокомандующего Румынским фронтом генерал от кавалерии Сахаров». Далее следовал весьма объемный список подлежащих замене. В него вошли 3 начальника штаба фронтов, 8 начальников штабов армий и 24 командира корпуса. В результате такой «чистки» действующая армия должна была лишиться в короткое время около половины высшего командного состава. На вакантные должности были предложены военачальники, оказавшиеся лояльными к Временному правительству в период Февральской революции.

20 марта министр-председатель Временного правительства князь Г. Е. Львов, ознакомившись с планом обновления командного состава, подписанным Гучковым и Алексеевым, написал последнему: «Обращаюсь в Вам с убедительной просьбой привести в исполнение указанные меры в кратчайший срок. Мне представляется, что недельный срок был бы вполне достаточен». Вслед за тем из Петрограда в Ставку прибыло еще одно секретное письмо, в котором содержался список подлежащих увольнению командиров дивизий.

Алексеев решительно и с исключительной твердостью приступил и исполнению этих директив Временного правительства. Генералы зачастую увольнялись с должностей их непосредственными начальниками с самыми жесткими формулировками. Так, по требованию Алексеева новый командующий Западным фронтом генерал В. И. Гурко 23 марта направил командующему 3-й армией генералу Лешу телеграмму следующего содержания: «Усматривая из обстановки дела 21 марта в 3-м армейском корпусе Ваше и комкора 3 Янушевского служебное несоответствие занимаемым должностям, считаю своим долгом отчислить Вас от должности командарма 3, а генерала Янушевского – от должности комкора 3 с назначением обоих в резерв чинов штаба Минского военного округа».

Многими увольняемыми такое к ним отношение было воспринято, как незаслуженное наказание. 25 марта генерал Леш обратился с телеграммой к Алексееву: «Прошу Вас разрешить мне явиться к Вам ради моей почти тридцатилетней боевой службы. Твердо решил просить об увольнении меня в отставку. Но прошу расследованием моих действий снять с меня крайне обидное отчисление по несоответствию». Ответ Верховного был лаконичен: «Никакого иного решения, не зная подробностей, принять не могу».