Николай Кузьмин - Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии

Пока Бабенко принимал решение на боевые действия и ставил задачи командирам, я с переводчиком, старшим лейтенантом Намозом Якубовым, пошел в кишлак, чтобы встретиться с командиром оперативно-агентурной группы (ОАГр) 40А для уточнения обстановки.

Чаугани – небольшой кишлак, славившийся своим дровяным базаром. Само его название и означает – дровяной базар. В Афганистане отношение к дереву особое: все, что мало-мальски прямое, идет на строительные материалы, а остальное – на дрова. Причем дрова идут на вес. На здоровенных безменах на одну чашку кладут дрова, на другую гири или камни, не знаю уж точно цену этих дров, но недешево. Топить печь дровами мог только зажиточный человек, средний афганец топит печи соломой, всякими ветками, кизяками.

В дивизии меня проинформировали о местонахождении ОАГр, и я их без труда нашел. Встретили меня, естественно, настороженно, по легенде они были вообще не военными – не то метеорологами, не то «ботаниками». Ну, я представился, передал им приветы от их коллег в Кундузе, мы поговорили об общих знакомых, начальниках, и недоверие исчезло.

Агентурщики, как мы их называли, оказались гостеприимными, общительными людьми, быстро собрали на стол: плов и шашлык всегда есть в чайхане рядом – короче, через полчаса мы уже плотно «врастали» в оперативную обстановку.

В этом районе действовала крупная банда главаря по имени Суфи Паянда. Где-то 250–300 человек, в открытые бои не ввязывались, помногу не собирались, больше действовали мелкими засадами и ночными обстрелами органов власти.

Несколько раз пытались обстрелять расположение мсб 177 мсп, стоявшего на окраине кишлака, но оттуда отвечали из минометов и танков, страдали местные жители, поэтому под их давлением «духи» практически отказались от этого. А вот минирование дорог, так это в полной мере. Причем подальше от гарнизона, где-нибудь в неожиданном месте. На это они были большие мастера.

Что интересно, главарь Суфи Паянда категорически запретил местным душманам диверсии на трубопроводе, оказывается, труба лежала на его землях около Чаугани, а любая диверсия вызывала разлив керосина на большие площади. Понятно, что керосин на несколько лет делает эту землю бесплодной. Нескольких крестьян, пробивших трубопровод, он приказал жестоко выпороть и предупредил, что в последующем будет отрезать головы. Так что данный участок трубопровода можно было вообще не охранять. В целом обстановка до сих пор была относительно спокойной.

Однако теперь, в связи с начавшейся нашей операции в Панжшере, а это было в 40–50 км от нас, правда, по другую сторону хребта Гиндукуш, обстановка стала накаляться.

Главарь ИОА в зоне «Северо-Восток» (Исламское общество Афганистана – одна из 7 крупных контрреволюционных партий) Ахмад Шах по кличке «Масуд» (Счастливый) поставил задачу местным бандитам на блокирование дороги и тоннеля Саланг с целью недопущения подхода войск с севера, в том числе и из СССР к Панджшеру.

Эти данные подтверждались конкретными показаниями захваченного душмана у одного из небольших мостов на трассе южнее Чаугани. Этот человек, бывший офицер госбезопасности Афганистана, получив такое задание лично от Масуда, вместе с помощником пытался заминировать неохраняемый мост.

Задача, на первый взгляд, была несложной. Но уже несколько суток у всех более или менее важных объектов на дороге выставлялись наши засады, и диверсанты попали в одну из них. Сообщник бывшего хадовца был убит при захвате, а сам он без единой царапины был взят в плен.

Я присутствовал на его допросе. Молодой человек лет 25, спортивного телосложения, вел себя очень возбужденно, что нехарактерно для восточных людей, обычно невозмутимых. Он выложил все без утайки и, зная методы допросов организации, в которой ранее служил, умолял его расстрелять, не передавая в ХАД.

Год назад он, житель Панджшера, лично знакомый с Масудом, по его заданию был внедрен в органы госбезопасности Афганистана.

Видимо, со временем там он начал вызывать подозрения, так как, по его словам, его хотели арестовать, но он сумел вовремя сбежать. Вернулся в Панджшер, но там ему было приказано с небольшим отрядом, человек в 20, организовать блокаду перевала Саланг. Сначала у них была идея осуществить диверсию в самом тоннеле. Однако после нескольких попыток нападения, потеряв при этом почти всех людей, остатки банды ушли в район Чаугани, где было решено подорвать хотя бы один из нескольких небольших мостов и так выполнить задачу, поставленную Ахмад Шахом.

Что из этого получилось, я рассказал ранее.

Естественно, что после допроса его передали в ХАД, там судьба предателя была решена быстро и не скажу, что безболезненно.

Местный же главарь, о котором я уже рассказывал, Суфи Паянда, не особо рвался в бой, поскольку, считая себя полевым командиром не меньшего ранга, чем Масуд, он беспрекословное выполнение его приказов считал для себя унизительным. Кроме того, переходить к активным действиям – это вызывать на себя противодействие советских войск, пусть они лучше ослабляют Масуда.

Решив все вопросы и договорившись о взаимодействии с агентурщиками, мы вернулись в расположение наших войск. Поговорил с помощником начальника штаба батальона по разведке (была такая должность в войсках 40А), стоявшего в Чаугани. Фамилия его была Фабричнов, редкая фамилия, такую я встречал всего один раз в жизни – у начальника штаба 91 мсд в Чистых Ключах (Шелехове), где служил в 1975–1976 годах. Правильно, оказалось, что это один из его сыновей.

Тем временем состав нашей опергруппы немного увеличился. К нам присоединился командир саперной роты 541 оисб нашей дивизии (точнее, ВРИО командира роты) старший лейтенант А.В. Сорокин, возвращавшийся с взводом из Джабаль – Уссараджа в свою часть.

Случайно увидев своего командира взвода лейтенанта Ю.К. Смирнова и солдат, он узнал от них, что они прикомандированы к нам. Нашел меня и попросил включить его и взвод, который был вместе с ним, в состав опергруппы, чтобы не разрывать роту.

Меня это вполне устраивало, так как предстояли длительные действия на минированной местности, и саперы, да еще с собакой, не были лишними. Выйдя по радио на КП нашей дивизии, я переговорил об этом с начальником инженерной службы дивизии подполковником Н. Сорокиным, он не возражал. Таким образом, у нас стало 2 офицера-сапера, 3 БТР, 2 неполных взвода (16 человек) и одна минно-розыскная собака по кличке Дина.

Поздно вечером я еще раз вышел по радио на КП 108 мсд, сообщил полученные от ОАГр разведданные, сделав вывод, что на дорогу могут быть высланы диверсионные группы, причем не местные, а из Панджшера.

От них получил подтверждение боевой задачи и бесплатные советы: во-первых, не трусить, во-вторых, поменьше слушать всяких-разных. Из чего сделал вывод, что войсковая разведка 108 мсд с оперативной разведкой не дружит.