Иосиф Дайчман - Моссад. История лучшей в мире разведки

Главной заботой Бламберга стала защита от информационных утечек.

Практически невозможно было скрыть проведение большого строительства — можно было разве что попытаться дезинформировать общество и враждебные спецслужбы о его целях и задачах. Чтобы хоть как-то если не скрыть, то во всяком случае сделать более невинным широкомасштабное строительство неподалеку от иммигрантского городка Димона, распространялась легенда о том, что там строится крупный текстильный комбинат.

Учитывая, что вместе с реактором в Израиль прибыли сотни специалистов и строительных рабочих, дезинформация и секретность были непростыми задачами. Жесткая цензура не только периодики, но и личной переписки, меры по охране территории — все это, конечно, давало свои результаты, но — не давало больших гарантий.

Это беспокоило и французскую разведку. Французы, зная болтливость евреев, не очень им доверяли и направили на обеспечение безопасности и пресечение «утечек» своих агентов [82] .

В то время как шеф «Лакама» защищал реактор на земле, опасность нависла с воздуха. В 1960 году самолет-разведчик U-2 сфотографировал объект, и аналитики американской разведки без труда определили его предназначение. С этого момента американские шпионы (как правило, по должности — сотрудники посольства, пользующиеся дипломатическим иммунитетом) начали шнырять вокруг Димоны, а американские политики стали выражать обеспокоенность. Разговоры в Конгрессе и в Белом доме — это было еще далеко не все. По наводке из Вашингтона американская и британская пресса сообщили, что Израиль работает над созданием атомной бомбы, — и на основании самостоятельно инспирированного газетного шума, как не раз уже бывало, американское правительство потребовало от Израиля разъяснений.

Было также оказано давление на Израиль со стороны президента де Голля. Французский лидер стремился к примирению с арабским миром и даже предложил предоставить Алжиру независимость — все эти перемены, как полагали в Тель-Авиве, были не в пользу Израиля. Более того, де Голль небезосновательно подозревал, что реактор в Димоне используется для военных целей [83] , и это его раздражало. Конкретным выражением этого в мае 1960 года стал приказ де Голля своему министру иностранных дел информировать посла Израиля в Париже, что Франция прекращает поставки урана в Димону.

Угроза самому важному оборонному проекту Израиля стала очевидной, и 13 июня 1960 г. Бен-Гурион вылетел в Париж для встречи с де Голлем. В Елисейском дворце президент Франции напрямую спросил:

«Для чего Израилю нужен атомный реактор?»

Бен-Гурион заверил, что реактор будет использоваться исключительно в мирных целях it не будет развиваться в направлении производства оружейного плутония. 21 декабря 1960 г. он с трибуны кнессета объявил, что Израиль строит второй исследовательский ядерный реактор, но заверил парламент, что реактор будет использован исключительно в мирных целях.

Это было именно то заявление, которого ждал де Голль. Теперь французы вроде бы могли беспрепятственно и в полном соответствии со складывающимися нормами международных отношений поставить последнюю партию оборудования, необходимого для завершения строительства реактора.

Но «могли» и «хотели» — глаголы разные. Шарль де Голль отнюдь не был сторонником распространения ядерного оружия — и требовались определенные усилия для продвижения дела. И вот тогда для сохранения отношений с Францией израильтяне, у которых, если серьезно, был не такой уж богатый выбор средств, вынуждены были пойти на то, что разведывательные службы делают редко: они «сожгли» свой разведывательный источник.

16 марта 1961 г. военный атташе посольства Израиля в Париже полковник Узи Наркисс узнал о подготовке покушения на президента де Голля. Источником этой информации был Клод Арно, иезуит и бывший полковник антинацистского Сопротивления. Он сообщил, что в попытке ликвидации планируется задействовать киллера-араба — в планы заговорщиков входило обострение антиалжирских настроений во Франции.

Сам Клод Арно, как и его коллеги, придерживался правых взглядов; несомненно, он не одобрял вывод французских войск из Алжира, — но считал идею убийства президента совершенно неприемлемой. Возможно, передавая информацию «естественному врагу арабов», он надеялся на то, что поимка террориста скомпрометирует Алжир, и этого ему было вполне достаточно.

Наркисс немедленно направил шифровку с этой информацией и собственным мнением (он считал, что теракт можно сорвать силами израильских спецслужб) в министерство обороны в Тель-Авив, где анализом подобных сообщений занимался «Аман».

Харел вспоминает, что Шимон Перес и начальник штаба генерал Цви Зур были согласны с Наркиссом, считавшим, что об этом не следует информировать де Голля. Но сам Харел настаивал на том, чтобы сообщить французам эту информацию. Бен-Гурион поддержал его — и через две недели де Голлю сообщили о заговоре; президент, естественно, принял меры безопасности, но одновременно решительно потребовал от израильтян раскрыть ему источник этой информации — что и было сделано.

Французы арестовали Арно и подвергли его допросу — но не получили никаких доказательств, и его пришлось отпустить. Арно обозлился на «Аман», и израильтяне потеряли ценный источник.

Но это была цена, которую надо было заплатить. Тайные отношения между двумя странами были гораздо важнее. Реактор на тяжелой воде мощностью 24 мегаватта мог производить «оружейный плутоний» в количестве, достаточном для изготовления в год одной атомной бомбы мощностью 20 килотонн.

…Но для самостоятельной работы в этом направлении требовалось оборудование для обогащения урана. И здесь сложилась двойственная ситуация. Руководитель научных исследований французской комиссии по атомной энергии Франсуа Перрин и возглавлявшаяся им комиссия отказывалась поставлять оборудование для обогащения урана — но не препятствовала попыткам Израиля приобрести это оборудование из других источников. После напряженных переговоров комиссия Перрина разрешила частной французской компании «Сен-Гобен», которая поставляла подобное оборудование французской военной промышленности, продать техническую документацию и необходимое оборудование Израилю.

Но «Сен-Гобен» не располагала полным комплектом всего, что необходимо, — и Бламберг занялся поиском и приобретением компонентов для установки, а затем материалов и сырья. Подробнее об этом — в следующей главе. Сейчас следует высказать одно существенное соображение по инспирированной секретными службами теме: ученые и разведка. Вообще надо отметить, что «Лакам» не проявил особой изобретательности в выборе прикрытий. Сотрудники агентства направлялись за рубеж под прикрытием дипломатического иммунитета — как атташе по вопросам науки посольств Израиля в крупных странах Европы и Америки. Но разница была: они подчинялись непосредственно штаб-квартире «Лакама» в Тель-Авиве, а не министерству иностранных дел, как обычные дипломаты.