Иосиф Дайчман - Моссад. История лучшей в мире разведки

Для реализации этих целей требовалась обширная агентурная сеть. Советы имели в своем посольстве в Тель-Авиве около 60 сотрудников, примерно половина из них были работниками ГРУ и КГБ.

Но и в работе КГБ, и в ответных действиях «Шин Бет», точно так же как в деятельности «Моссад» и ответных действиях советских контрразведывательных структур, — отчетливо прослеживается некая двусмысленность. Словно существовала (хотя это лишь фразеология, на самом деле этого наверняка не было, потому что не могло быть никогда) некая тайная договоренность — «мы делдем вид, что шпионим, а вы делаете вид, что ловите», и так — с обеих сторон. Наукообразно это называется «неформализованным заговором». Это не было создание какого-то особого режима поблажек, как в работе с «дружественными» спецслужбами, особенно с итальянской и западногерманской, но все же и не борьба с полной жесткостью, что происходило практически во всех враждебных и в некоторых из нейтральных стран.

КГБ и ГРУ вербовали агентов из числа израильтян, но, поскольку местные коммунисты находились под подозрением и наблюдением «Шин Бет», советская разведка предпочитала тех, кто не был связан с коммунистами.

Совершенно очевидно было для обеих сторон, что в числе первоочередных кандидатур для вербовки должны быть супруги дипломатов. Естественно, за дамами следили — и находили подтверждения опасениям. Так, летом 1955 года жена одного израильского дипломата, находившегося в Восточной Европе, выехала в отпуск на родину. И тут она — кто бы мог подумать — влюбилась в советского дипломата и закрутила с ним бурный роман. Дипломат, конечно же, находился под наблюдением «Шин Бет», и контрразведка оказалась в курсе всех альковных перипетий. Когда ситуация «дозрела», даму вызвали в «Шин Бет» и настоятельно порекомендовали ей прекратить всякую связь с любовником. В это же время, чтобы оградить израильского дипломата от возможного шантажа, его без всякого предупреждения вызвали в Австрию, где люди Харела без особых предисловий сообщили обманутому мужу, что его жена спит с советским дипломатом и ему нельзя возвращаться в коммунистическую страну. Дипломат был до крайности шокирован как супружеской изменой, так и неожиданной переменой в его карьере.

«Вербовка через постель» представлялась настолько очевидной и получила такое распространение, что всех израильских дипломатов, направлявшихся в страны восточного блока, специально предостерегали от вступления в любовные связи с местными гражданами. Позже МИД вообще отказывалось направлять в эти страны одиноких сотрудников. Однако любые предосторожности, как известно, никогда не дают стопроцентной гарантии, когда речь идет о страсти и глупости.

В феврале 1959 года высокопоставленный дипломат в Чехословакии «попался» на романе с красавицей Дагмар Новотной и его попытались шантажировать и склонять к сотрудничеству; дипломат, несмотря на риск скандала, сообщил о попытке шантажа в министерство иностранных дел. Руководство приняло решение о его срочном переводе.

Разведывательные действия, шпионаж, агентурная работа, которые Израиль осуществлял против Советского Союза, тоже несли отпечаток какой-то заданности; во многих случаях можно было заранее рассчитать, чем будет заниматься тот или иной посланник. Так же просчитывались и ответные действия КГБ — и от случая к случаю все повторялось снова.

Вот, например, едет в Россию Арьех (Лова) Элиав, имевший большой опыт работы в качестве нелегального эмиссара «Алии-Бет». Летом 1958 года его направили в Москву в качестве второго секретаря посольства. В дополнение к своим обязанностям консульского работника, занимавшегося вопросами двусторонних отношений, Элиав распространяет карманные еврейские календари и миниатюрные словари иврита, «незаметно» рассовывая их в карманы молящихся в синагоге [109] .

КГБ, естественно, четко представлял, чем занимал-ся в неслужебное время Элиав, и наконец решил совратить его. Однажды, когда он отправился в Ленинград, на перроне внимание Ловы привлекла необычайно красивая молодая женщина. Она выглядела настолько по-европейски и так нетипично для Москвы, что ее просто нельзя было не заметить. В тот же вечер он увидел эту женщину в ленинградской гостинице. Элиав решил, что небольшой флирт не может повредить ему, а от большего искушения он удержится, и пригласил таинственную незнакомку танцевать. Жаркое танго легко перескользнуло в такие же поцелуи, и скоро Лова почувствовал, что КГБ вот-вот получит необходимый компромат. Он вырвался из объятий прелестницы, закрылся в своем номере и не выходил до утра, предвидя — вполне возможно, что справедливо, — грядущий шантаж, угрозы и вербовку…

Другим излюбленным советским методом было снимать скрытой камерой свои жертвы во время полового акта и использовать это для шантажа [110] . «КГБ наблюдало за нами круглосуточно, даже в наших собственных квартирах, — вспоминает Элиав. — Открытое наблюдение, скрытое наблюдение, электронная слежка, оптическая слежка. Мы были постоянно в, поле зрения КГБ. В довершение к этому почти все сотрудники нашего аппарата становились объектами более решительных действий: инсценированные «скандалы», которые затевали «возмущенные граждане», угрозы ареста и т. п.

Контрразведывательные службы обеих стран взаимно считали всех въезжающих заведомыми шпионами и организовывали наблюдение. По возможности принимались. даже превентивные меры: так, когда в соответствии с обычной процедурой в марте 1958 года израильские власти информировали советское посольство в Тель-Авиве о своем намерении направить в Москву в качестве второго секретаря посольства подполковника Моше Гатта и запросили на него визу, то советский дипломат-разведчик попросил одного из своих израильских источников собрать сведения на Гатта. Стоит ли удивляться, что этот израильтянин оказался двойным агентом и немедленно сообщил об этой просьбе работнику «Шин Бет», у которого он находился на связи…

Представляется вполне уместным предположение, что «странная война» между разведслужбами этих государств имела своей причиной весьма определенное стратегическое (или геополитическое) обоснование.

По большому счету, ни в ранний период весьма дружественных отношений, ни в период фактического тяготения к противоположным политическим и военным группировкам, непосредственного противоречия интересов не было. Главным врагом руководство СССР считало США и блок НАТО, слабо и неловко реагируя на «опасность» с других сторон, и с маниакальным упорством поддерживало националистические режимы во всем мире, в том числе и на Ближнем Востоке, хотя «социалистического» в них было едва ли больше, чем в НСДАП Германии. Израиль был или партнером «врагов», или раздражающим примером «другой модели» социализма [111] , или помехой в реализации каких-нибудь глобальных планов, или, еще глубже, объектом торга с арабами и побудительной причиной для массированных закупок советского оружия (за которое, кстати, арабы до сих пор не рассчитались сполна) — но прямым объектом враждебности и соответственных действий не являлся. В стратегическом плане, Советам нечего особо было разведывать для себя в Израиле — разве что для передачи «друзьям-арабам». Маленькая непограничная страна никогда не угрожала и не может ничем угрожать ни СССР, ни его преемнице России — и не располагает, к сожалению, пока что такими достижениями в научно-технической сфере, которыми можна всерьез заинтересоваться. Большой бедой для СССР была, в сущности, только «утечка мозгов», но всерьез об этой проблеме задумались лишь тогда, когда с либерализацией и крушением советского режима она стала массовой (причем «вклад» в нее Израиля не столь велик).