Иосиф Дайчман - Моссад. История лучшей в мире разведки

Харел не стал добиваться привлечения Баръама к уголовной ответственности, чтобы не обострять конфликт между «Мапай» и «Мапам».

Но в МИД действовали не только «свои», принадлежащие к другим политическим течениям государства, осведомители — там был пойман Зеев Авни, шпион, который работал на КГБ еще до приезда в Израиль.

Вольф Гольдштейн родился в 1912 году в еврейской семье, которая вскоре эмигрировала из Восточной Европы в Швейцарию. В юношестве Вольф увлекался марксизмом-ленинизмом. Был завербован советской разведкой, выезжал в Москву для специального обучения. Его подготовили для внедрения в израильские правительственные учреждения. [180]

В Израиле в разгар войны 1948 года он поступил на работу в МИД — экономическому департаменту министерства срочно требовались специалисты. По израильскому обычаю он сменил свое имя и стал Зеевом Авни.

В начале 1950-х годов он уже был экономическим советником посольства Израиля в Брюсселе. Как раз в то время это посольство вело секретные переговоры с Западной Германией о выплате репараций израильским евреям-жертвам Холокоста. Авни, как было выявлено в ходе расследования, регулярно информировал КГБ о ходе этих переговоров.

Позже он получил назначение в Белград, где, собственно, ему и удалось нанести наибольший ущерб национальной безопасности Израиля.

Основная его работа в посольстве была связана с обеспечением экономических отношений Израиля с Югославией, но из-за нехватки персонала по совместительству Зеев выполнял обязанности шифровальщика. Он научился работать на шифровальной машине. Все с благодарностью отмечали готовность Авни работать сверхурочно или подменить заболевшего шифровальщика. Вскоре шпиону удалось получить и передать «хозяевам» коды, с помощью которых КГБ начал читать всю секретную переписку МИД с дипломатами, а также разведчиками, работавшими под дипломатическим прикрытием.

Харел, который постоянно наблюдал за работой службы безопасности, человек с врожденным контрразведывательным инстинктом, обратил внимание на Авни и его энтузиазм. Он связал несколько странное поведение этого дипломата в Белграде с провалами израильской разведки.

Харел придумал предлог для того, чтобы в апреле 1956 года отозвать Авни в Тель-Авив. Ничего не подозревавший Авни вылетел в Израиль и по прибытии был арестован «Шин Бет». В ходе допросов Авни во всем признался, и контрразведка получила от него очень важные сведения.

Авни вышел на свободу через 10 лет и отправился в Швейцарию, где прошло его детство, но вскоре вернулся в Израиль. По согласованию с комитетом «Вараш» он еще раз сменил имя и фамилию, поселился в киббуце к северу от Тель-Авива и даже какое-то время работал в израильской армии в качестве психолога.

Примерно к тому же периоду относится разоблачение журналистки Мэри Фрэнсис Хаген.

Американка Мэри Хаген работала на несколько печатных изданий и телерадиоканалов в нью-йоркской штаб-квартире ООН. У нее было много друзей среди арабских делегатов; личные отношения стали основой вербовки — по просьбе своего жениха, сирийского дипломата Галаба аль-Хейли, она согласилась заниматься шпионажем против Израиля.

В 1956 году она приехала как журналистка в Израиль и, работая в интересах сирийской разведки, стала проявлять повышенный интерес к границам Израиля и его военным объектам. Такое поведение для американской журналистки, специализирующейся по совсем другим вопросам, было явно необычным, и «Шин Бет» установила за ней круглосуточное наблюдение, а затем и арестовала Хаген.

Она была предана суду на закрытом заседании, на которое ее коллеги-журналисты не были допущены. 27 августа 1956 г. она была признана виновной в шпионаже и провела 8 месяцев в израильской тюрьме. Подробностей процесса не разглашали, известно только, что Мэри только в ходе допроса и суда осознала, что выполнение «просьб» жениха являлось просто шпионажем. Несколько обогатив свой личный опыт, но, видимо, все еще наивная Мэри Хаген вернулась в Нью-Йорк — но, к ее удивлению, ее «жених», аль-Хейли, отказался с ней встретиться.

Усилия разведок арабских стран по проникновению в Израиль в те годы отличались примитивизмом. Специалисты «Шин Бет» отмечали, что у арабов не хватало ни знаний, ни профессиональных навыков, ни терпения, которые были необходимы для осуществления долгосрочных разведывательных операций. Положение несколька изменилось, когда спецслужбы ОАР и отдельных стран стали больше сотрудничать с советской разведкой. В результате ими было осуществлено несколько удачных агентурных операций.

В том же году была осуществлена операция, которая резко повысила престиж «Моссад» и во многом оказалась важным переломным моментом в отношениях с ЦРУ. Эта операция — получение полного текста доклада Н. С. Хрущева XX съезду КПСС.

По всем данным, заслуга здесь принадлежит именно «Шин Бет». Второй человек в «Шин Бет», которого называли номинальным главой контрразведки, но который был ее фактическим руководителем, Амос Манор, знает это точно — хотя прямых высказываний до сих пор он не делал. Он вообще большую часть своей профессиональной карьеры оставался как бы в тени. Пройдя (с чрезвычайной легкостью) все ступени служебной лестницы, Манор в течение 11 лет возглавлял «Шин Бет», вплоть до своей отставки в 1964 году, — и все эти годы он очень редко говорил с журналистами. «Я никогда не обсуждал свою работу и не вижу причин отступать от этого правила», — заявлял Манор даже после отставки, когда на протяжении четверти века занимался бизнесом, входил в совет директоров различных компаний.

И все же есть все основания полагать, что получение текста секретного доклада Хрущева действительно было одним из его и «Шин Бет» выдающихся достижений.

У Манора были отличные источники в Восточной Европе, в задачу которых входило осуществление контроля за соблюдением американского эмбарго и выявление попыток внедрения агентуры советского блока в Израиль — настоящая контрразведка становится эффективной, когда она не ограничивается действиями на своей территории.

Канва событий такова: один из агентов Манора в Варшаве сумел получить оригинальный русский текст доклада Хрущева и во второй половине апреля 1956 года направил его в штаб-квартиру «Шин Бет», располагавшуюся в окрестностях Тель-Авива, в Яффе. Манор (эмигрант из Венгрии, он не знал русского языка) поручил одному из своих близких помощников, выходцу из Советского Союза, перевести брошюру с текстом доклада на иврит, а ведущим экспертам «Шин Бет» по Советскому Союзу поручил внимательно изучить текст и дать заключение о его подлинности [181] .