Иосиф Дайчман - Моссад. История лучшей в мире разведки

13 апреля, в пятницу, укороченный рабочий день, предшествовавший праздничной субботе, шеф израильской контрразведки прочел речь Хрущева. Он уже несколько недель слышал о том, что это было какое-то очень важное выступление и что за этим текстом гонялись американцы. Манор сразу понял, что это был действительно важный документ и сильное выступление, раскрывавшее глаза на многое, что было скрыто непроницаемой завесой в Советском Союзе.

Закончив чтение, Манор взял текст (на иврите) и единогласное заключение экспертов о подлинности этого документа и отправился прямо домой к Бен-Гуриону.

В субботу Бен-Гурион и Манор встретились снова, и когда премьер окончательно убедился в подлинности документа, он приказал немедленно передать его американцам. Только после этого Манор отправился домой к Харелу и, не раскрывая источник, ознакомил его с полученным документом.

Израильтяне всегда стремились использовать каждый шанс для того, чтобы произвести впечатление на американцев, и уже через два дня после того, как Бен-Гурион принял решение, в Вашингтон к Джеймсу Энглтону [182] вылетел курьер израильской разведки с докладом Хрущева.

Премьер инстинктивно почувствовал, что это может стать прорывом, который сделает Израиль уважаемым стратегическим союзником Соединенных Штатов. Бен-Гурион также справедливо полагал, что если Израиль сам предаст огласке текст доклада, то это еще больше осложнит и так уже достаточно напряженные к тому времени отношения между Израилем и ранее поддерживавшим его Советским Союзом.

Доклад Хрущева не только прочли с интересом в ЦРУ. Американцы дали утечку в «Нью-Йорк таймс», а затем полный текст доклада был передан по радио на всех языках через радиостанцию «Радио «Свободная Европа» и «Радио «Свобода». Брошюры с текстом даже забрасывались с помощью воздушных шаров в страны за «железным занавесом».

Даже в 1970-е годы Манор не собирался раскрывать имя героя, стоявшего на другом конце информационного канала. Однако известно, что Манор был недоволен попытками Харела присвоить эту заслугу «Моссаду». [183] Секретный доклад Хрущева добыл не «Моссад», а «Шин Бет», но кто направил «Шин Бет» этот доклад из Европы? В мире шпионажа ответы всегда порождают новые вопросы.

Следы ведут в Польшу, к Стефану Стажевскому. В 1950-х годах он был партийным руководителем в Варшаве и в 1980-х годах сам признался, что именно он снял покров секретности с речи Хрущева.

Стажевский рассказывает, что текст речи был направлен нескольким лидерам компартий Восточной Европы. Один экземпляр речи — 58 страниц на русском языке — курьер доставил Эдуарду Охабу, первому секретарю ПОРП. Тот не присутствовал на съезде и был шокирован прочитанным — полным подтверждением всего худшего, что когда-либо говорилось о Сталине. Охаб ознакомил с текстом некоторых польских партийных лидеров. Сначала им приходилось всем читать единственный экземпляр, который Охаб держал в своем сейфе. Потом Охаб приказал перевести доклад на польский язык и отпечатать строго ограниченное число экземпляров, которые были разосланы местным партийным руководителям, в том числе и Стажевскому. Секретарь Варшавского горкома, по его словам, решил, что речь заслуживает более широкой огласки, и приказал размножить ее «для партактива». Одновременно был размножен (о технических деталях этого подробностей не приводится, весьма вероятно, что это было сделано без ведома Э. Охаба, который к тому времени больше контролировал конфиденциальность распространения переводного, чем сохранность оригинального текста) и исходник, русский текст, — и Стажевский утверждает, что сам он лично передал этот текст журналисту по имени Филип Бен [184] .

Уроженец Лодзи, польский еврей Норберт Нижев-ский уже в юношеские годы занимался журналистикой. В 1939 году он в возрасте 26 лет был призван в польскую армию. После разгрома Польши вместе с остатками польской армии бежал в Советский Союз, а затем южным путем с армией генерала Андерса оказался на Ближнем Востоке. Нижевский в 1943 году осел в Палестине и вновь занялся журналистикой. Он сменил польское имя: Норберт Нижевский стал Филипом Беном — «бен» на иврите означает «сын», а отца Норберта звали Филипом.

Бен больше писал о международных событиях, чем о внутренних проблемах и ближневосточном кризисе. Он был одаренным международным обозревателем и в 1952 году стал работать корреспондентом французской газеты «Монд», особо специализируясь на проблемах Восточной Европы. Бен обладал широким кругом источников, и его репутации мог позавидовать любой журналист. Бывший посол Израиля в Польше Моше Авидан вспоминает, что иностранные дипломаты часто обращались в израильское посольство за информацией, ссылаясь на то, что «ваш молодой журналист все знает». Они имели в виду Бена [185] . Филип Бен мог быть агентом Манора в Восточной Европе: глазами и ушами «Шин Бет» в самом сердце коммунистического блока.

Бен, в то время уже женатый человек, сумел нелегально вывезти свою любовницу-польку, красавицу Франку Торончик, за рубеж. Сестра Бена, Ханна Тик-нчинская, вспоминает: «Он всегда был окружен ореолом таинственности». С этим согласна Франка Торончик, связавшая с Беном свою последующую жизнь. «Он умел хранить секреты и почти никогда мне ничего не рассказывал». Бен много лет был корреспондентом при ООН в Нью-Йорке и умер в 1978 году. Для публики он написал много, но еще больше нерассказанного унес с собой в могилу.

Одна из таких нерассказанных историй касалась его роли в публикации секретной речи Хрущева.

Один из давних коллег Бена по газете «Маарив» считает «вполне возможным и даже естественным», что Бен делился со службами безопасности своей страны информацией, которую он собирал во время посещения различных городов. Если бы Стажевский дал Бену речь Хрущева, она вполне могла попасть в израильскую разведку и оттуда в ЦРУ.

Повторим, полной уверенности в том, что именно Бен был тем «источником в Восточной Европе», который так послужил «Шин Бет», нет — но вероятность весьма велика.

Контрразведка, прежде всего с «подачи» очень политизированного Харела, активно вмешивалась в деятельность прессы. В начале пятидесятых им была инспирирована «битва журналов», которая по сей день воспринимается в Израиле со смехом.

Издававшийся на иврите популярный журнал «Этот мир» представлял, по мнению Харела, явную угрозу премьер-министру, партии «Мапай» и всей системе.

Журнал, выпускаемый талантливым коллективом, давал довольно нетрадиционную картину жизни современного Израиля. Подход был, в общем, в типичной — манере журналов для широкого круга читателей — публиковалась пестрая смесь сплетен, криминальной хроники, сексуальных скандалов и детективов. Общее направление было не более чем либеральным, но политические ориентиры выставлялись отчетливо. Журнал выступал за примирение с палестинскими арабами. Его главный редактор Ури Авнери открыто призывал Бен-Гуриона проявить благородство и согласиться на создание палестинского государства сразу после победы в Войне за независимость.