Павел Вишняков - Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998)

…

Штурманская рубка заполнилась проверяющими, от капразов рябило в глазах, флагманский штурман ЧФ с любовью глядел на Сабирова – этот рыжий татарин ни разу не подводил его, вот и сейчас Ренатик разложил на столе образцово-показательную документацию, бирочки сияли белизной, шрифт на них пленял своей «однообразной красивостью», журналы, коих ведётся бесчисленное количество, были в меру засалены, прошнурованы и пронумерованы…

А Ренат Наилыч, соблюдя политес и продемонстрировав безграничное уважение к проверяющим, бочком пробрался к тощему старлею, затерявшемуся на входе: «Товарищ старший лейтенант! Командир БЧ-1 капитан-лейтенант Сабиров!» Тот покраснел от неожиданности и прошептал едва слышно: «Старший лейтенант ш-ш-ш…»

Через некоторое время Шерхан прошипел нам с Женей: «За этого старлея мне персонально ответите. Хвостом за ним, всё записывайте, что говорит, на всё отвечайте «есть, устраним», и только по званию, поняли? Борзота каспийская…» Так мы и делали – хвостом за ним ходили, ЗКШ наготове, есть-так-точно-никак нет.

Старлей повеселел, голос прорезался: «А где тут курят?» Покурили – он из гидрометеослужбы флота оказался, пиджак питерский, начальник ГМС флота его проинструктировал, что и как надо смотреть и спуску не давать. «А приём прогнозов налажен у вас? – А как же.

А факсимильные карты от кого принимаете? – От Неаполя (первое, что пришло на ум)!

А на психрометре у вас заводная пружина сломана! – Так у нас другой есть, этот забыли убрать!

А штурман у вас уважительный какой, представился мне…

В-общем, когда Ренатик выкроил для этого старлея десять минут, тот доложился, что есть несущественные замечания, но боевая часть один к выходу на боевую службу по линии гидрометеослужбы готова. И повторил этот доклад на разборе.

Окончательно мы всё поняли, когда вечером сидели в штурманской:

«Ренат Наилыч, чего это вы перед этим пиджаком навытяжку, он вообще не в курсе же?»

«Дураки вы сопливые, вот что. Мал клоп да вонюч. А я перед ним во фрунт, ему же приятно… Зато теперь боевую отходим, а там и в гидрографию, заявки на карты подписывать от таких, как вы, бестолочей»

В нашем училище было 4 факультета. 1-й – штурманский, командный, 2-й – химический, инженерный, и два иностранных: 3-й – страны соцлагеря, а 4-й – движение неприсоединения и примкнувшие…

Иностранцы жили наособь, без заборов, конечно, но наособь – и территория у них была своя, общих лекций/занятий у нас с ними не было, да и интересов тоже. Подраться с местными, если только, сообща – в этом деле нас всегда активно поддерживали кубинцы, слёту ввязывавшиеся в любую стычку, если в ней участвовали советские курсанты.

Два советских факультета вели между собой незримую, но явную борьбу за первенство. Ещё на этапе абитуры – к поступавшим на 2-й фак отношение было сочувственным и жалостливым: «Не повезло ребятам, да». Химикам вешались всякие прозвища – химьё, дусты, пробирки, – со штурманами в этом смысле посложнее, кроме частушки про пуд бумаги я так ничего и не услышал про себя и своих коллег… Много было всяких нюансиков во взаимоотношениях факультетов. Ну вот, например – переход строем по плацу в столовую, Мы выходили на середину плаца перпендикулярно к генеральному направлению движения, когда по этому направлению уже шли роты химиков. И довольно часто строи не расходились, а сталкивались – к явному удовольствию участников, до мордобоя дело не доходило, так, попихаемся… Предмет гордости – «Химью дорогу подрезали» или «Штурманам этим оборзевшим строй разорвали, видел, как они там топтались, гыгыгы…»

В училищном фольклоре химики занимали место кадета Биглера, а руководство их факультета впрямую соответствовало нетленным образам поручика Лукаша и фельдкурата Каца. Да разве можно серьёзно сравнивать наших и химических: у нас начфак Сергеичев! зам Кутафин-Жаконя, а Пучков-строевик? – орёл же! Уж выдерут так выдерут, а эти блеют своё уставное: «Товарищ курсант, ко мне-е-е… Что у вас с бескозыркой и тд»…

И вот поехали в 1980 году химики на стажировку – пятый курс, чего угодно от них можно ожидать. Факультетское начальство не постеснялось прямо перед выездом на вокзал на плацу разобрать чемоданы-вещмешки-противогазные сумки до изнанок, убедилось в отсутствии запрещённых жидкостей и с лёгким сердцем отправило практически лейтенантов в путь. Но ум курсанта пытлив, а мысли извилисты – всё, что полагалось взять в дорогу, уже лежало в автоматических камерах хранения бакинского вокзала. В том числе, подарок невесты одного из фигурантов будущей легенды, работавшей в лаборатории какого-то бакинского НПЗ – 3 трёхлитровых банки спирта. В суете погрузки не составило труда вынести банки-бутылки из уютных ячеек в плацкартные вагоны и растолкать их по рундукам….

Тяжеловат оказался спирт для непривычных курсантских душ и желудков… Решили вернуться к привычному и предложили соседнему купе обмен крепкого на вкусное. Трудно было определить эквивалентность объёмов – 6 литров Агдама равносильны 3 литрам спирта? Если чистый – то да, ещё и наваримся, а как разбавленный…Уже изрядно пьяные инженеры-химики в уме переводили килограммы в литры, литры в бутылки 0,7/0,5, плотность спирта то учитывалась, то не учитывалась: компромисс устоялся на соотношении 3 литра спирта = 12 бутылкам Агдама 0,7. Ударили по рукам, но вопрос о чистоте спирта замедлил обмен.

«… Чистый, говоришь?» – с недоверчивым прищуром члены обменной делегации глядели на трёхлитровую банку, почти под горлышко наполненную прозрачной жидкостью. Как доказать качество – в лабораторных условиях это пустяковый вопрос, но в вагоне?

«А давай подожжём. Если горит, то всяко больше 70,» – это предложение было реализовано сразу. С банки сорвали плотную полиэтиленовую крышку и чиркнули спичкой… Вагон качнуло, банка слетела – огненная река моментально растеклась по проходу. Все попытки побороться с огнём завершились неудачно – поезд нёсся перегоном Баку-Махачкала с бешеной скоростью, ветер из десятков щелей раздувал пламя. Думаю, что зрелище в наступившей к тому времени ночи было выдающееся – пылающий вагон в середине состава…

Поезд остановили стоп-краном. Курсантов вернули в Баку. Разбирательство было быстрым, предыстория восстановлена в подробностях, главные действующие лица, шокированные произошедшим, не отпирались – их и отчислили в течении нескольких дней.

А к нашему училищу надолго приклеился, как теперь говорят, слоган: «Каспийцы? Это ваши химики вагон сожгли?»

Такие дела.

Тут пили кофе с училищным другом Стасом, вспомнили курсантский анекдот.