Юрий Лебедев - Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

Принципиальное различие смыслов гегелевского и эвереттического подходов ясно видно из такого комментария самого Гегеля к своему тезису:

«… человек, обладающий хотя бы обыденным чувством языка, не согласится с тем, что случайное существование заслуживает громкого названия действительного; случайное есть существование, обладающее не большей ценностью, чем возможное , которое одинаково могло бы и быть и не быть ». [86] Гегель Г. В. Ф., «Энциклопедия философских наук. Т.1, Наука логики», изд-во «Мысль», М., 1974, стр. 90.

В эвереттике же, как сказано выше, подчёркивается, что «если «классическая история» говорит, что в такой-то ситуации могло произойти то-то и то-то, но произошло именно это, то эвереттическая история утверждает, что в этой ситуации произошло и то-то, и то-то, но в различных физических действительностях и с ментально разными наблюдателями ».

Очень точно сформулировал это П. Амнуэль в своём комментарии к высказыванию Сталина: « Сталин наверняка это говорил в какой-то (вероятно, во многих) ветви. В нашей, может, и не говорил (хотя и это недоказуемо). Сослагательного наклонения у истории действительно нет, да и быть не должно с точки зрения эвереттики, поскольку в истории есть всё. И если уж использовать это изречение (кому бы его ни приписывали), следует говорить, что сослагательного наклонения нет в конкретно выбранном прошлом из множества прошлых. Использование сослагательного наклонения в данной исторической ветви всего лишь выводит историю в другую ветвь, и только ». [87] П. Р. Амнуэль, e-mail от 09.03.19:14.37.

А скептицизм в отношении «субъективизма» эвереттического метода сам порождает скепсис по отношению к себе. Так, один из крупнейших философов XX века, Мартин Хайдеггер, предвосхищая эвереттическую трактовку Бытия, утверждал:

«В сущности историографии заключено, что она основана на субъект-объектном отношении. Она объективна, поскольку субъективна, и, коль скоро она та, то также должна быть и этой; потому «противоречие» между «субъективной» и «объективной» историографией не имеет никакого смысла ». [88] М. Хайдеггер, «Очерки философии. О событии», пер. Н. З. Бросовой, Вопросы философии, № 11, 2006 г., стр. 166.

Хотя, с точки зрения Хайдегерра, противоречия между субъективными и объективными трактовками Истории и не имеют смысла, на практике они существуют – История является одной из самых политизированных областей познания. И отделение «мух от котлет» в результатах исторических исследований непростая нравственная задача.

Попытку найти тонкие различия в сущности понятия «субъективность» в истории и историографии предпринял известный политолог Д. Орешкин:

« С советских времен у нас скудновато с терминологией. Все, что о прошлом, называется историей. Хотя пора бы разделить понятия. Собственно и с т о р и я (разрядка авт.) – объективная последовательность состоявшихся в прошлом событий. Лишь в этом смысле верна формула «история не знает сослагательного наклонения». Как последовательность фактов – конечно не знает. Но рядом стоит другое явление – история как наука. Чтобы избежать путаницы, ее можно было бы назвать и с т о р и о г р а ф и е й (разрядка авт.) (описание истории). Тоже не идеально, но все-таки понятней. Это уже сфера интерпретации, объяснений и выстраивания причинно-следственных связей. Здесь как раз без дискуссий (и, следовательно, без сослагательного наклонения) не обойтись. » [89] Орешкин Д. Б., «Джугафилия и советский статистический эпос», изд-во «Мысль», М., 2020 г., стр. 14–15.

Несомненное изящество этой попытки, состоящее в различении понятий историии историографии, с точки зрения эвереттического подхода – увы! – оказывается сущностно несостоятельным, поскольку единственная история как « объективная последовательность состоявшихся в прошлом событий» существует в единственном экземпляре в голове у каждого из множества историков, берущихся её описать. Последовательность событий, их причинно-следственная связь, определяется субъектом-историком при составлении историографии.

В связи с этим читатель должен понимать, что, как бы ни относился он к мировоззренческой позиции автора, у него в руках оригинальная биографическая книга о Жорже Абрамовиче Ковале и его семье. Она основана как на строгих документальных свидетельствах, так и на эмоционально окрашенных личных воспоминаниях о нашем общении в стране, которую мы оба считали своей.

При этом особенности авторской мировоззренческой позиции дают возможность читателю ознакомиться с такими фактами и свидетельствами, которые в рамках традиционного линейного восприятия истории, как правило, просто не попадают в поле публичного обсуждения, будучи отвергнутыми либо бритвой Оккама, либо принципом «исключения третьего», либо вполне понятной самоцензурой профессиональных историков – кто же хочет, в глазах коллег и публики, попасть в «клуб Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена», т. е. в компанию выдумщиков? Ведь барон, например, рассказывая в геттингентском трактире о необыкновенных событиях своей жизни в России, среди прочего утверждал, что

«в 1744 году он командовал почётным караулом, встречавшим в Риге невесту цесаревича – принцессу Софию-Фридерику Ангальт-Цербстскую (будущую императрицу Екатерину II)» ? [90] Википедия, «Мюнхгаузен, Карл Фридрих Иероним фон», https://ru.wikipedia.org/wiki/Мюнхгаузен, _Карл_Фридрих_Иероним_фон

Но никаких документальных подтверждений этого факта барон не представил. Можно ли верить ему в этом случае, если в другой раз он утверждал, что смог сам себя вытащить за волосы из болота?

Вовсе не подавая заявления в этот клуб, иногда я буду ссылаться в этой книге на не менее необыкновенные события. Например, на событие принятия Ж. А. Ковалем военной присяги 7 ноября 1941 года.

Дотошный историк возмущённо отвергнет такую возможность, ведь Жорж Абрамович в это время по линии военной разведки находился на нелегальном положении в США! А в нелегальную командировку ГРУ просто не могло выпустить ещё не присягнувшего призывника, да ещё потом специально «к празднику Октября» посылать своего представителя для получения автографа призывника под текстом Присяги!

Один из искушённых в литературных сюжетах читателей, который узнал от меня об этом факте, так сформулировал своё представление о развитии событий в этой веточке альтерверса:

«Игривое воображение так и рисует нервничающего и оглядывающегося военкома-инкогнито в необсидевшемся ещё по плечу американском пиджаке, и супротив него Коваля в каком-то конспиративном месте, подписывающего листок присяги…» . [91] Искушённый читатель, e-mail от 28.09.16:19.06