Юрий Лебедев - Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

Но, в отличие от барона Мюнхгаузена, я свои необыкновенные утверждения буду подкреплять ссылками на достоверные документы. В данном случае – на военный билет:

00.07.Фрагмент записи в военном билете Ж. А. Коваля. [92] ДСАЖАК, Военный билет Ж. А. Коваля, стр. 10.

Правда, эта запись в документе анонимна, она не подкреплена ни подписью, ни званием лица, ответственного за достоверность записи, да и положенной по статусу события печати нет, так что всякий современный (и будущий!) историк может усомниться в действительности описанного события, но…

Это всё-таки подлинный официальный документ, выданный от лица советского государства Ж. А. Ковалю 6 июля 1949 года Ленинским (г. Москва) районным военным комиссариатом. А таким документам в советской стране верили безоговорочно.

В силу того, что первое представление разведчика Дельмара «внешнему миру» произошло через специальный отдел ГРУ, явно сотрудничающий с «клубом Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена», в круг описания личности Жоржа Абрамовича иногда втягиваются факты и события из весьма отдалённых и специфических ветвей его альтерверса.

И мне доводилось слышать «мюнхгаузенские» подробности его работы как разведчика от весьма солидных и авторитетных собеседников. Геннадий Алексеевич Ягодин, [93] Г. А. Ягодин – член-корреспондент РАН, бывший заместитель генерального директора Международного агенства по атомной энергии в Австрии, бывший ректор МХТИ им. Д. И. Менделеева, бывший Министр Высшего и среднего образования СССР («Ягодин, Геннадий Алексеевич», Википедия, https://ru.wikipedia.org/wiki/Ягодин, _Геннадий_Алексеевич). например, рассказал мне о том, что

«якобы Жорж Абрамович добыл образцы плутония, воспользовавшись насморком. Он принес с собой чистые носовые платки и, зная о хорошей сорбируемости плутония слизистой оболочкой, сморкался целый день, и сохранил все грязные платки. А уж потом «здесь» из них извлекли образцы плутония, сорбировавшиеся на слизистой рото-носовой полости простуженного Жоржа!» . [94] Архив автора. Запись беседы с Г. А. Ягодиным 25.12.07 г.

Кроме возможности привлечения дополнительного материала, эвереттический взгляд на Историю позволяет автору дать читателю некий контур, абрис древа судьбы своего героя и его ближайшего окружения, один из множества возможных, и в этом смысле достоверный! Так же достоверны будут и другие контуры, воссозданные другими историками. Каждое новое исследование – это новое сечение многомерного альтерверса героя новой «авторской плоскостью».

По этому абрису, как по детской картинке-раскраске, заинтересованный читатель на основе своего жизненного и профессионального опыта прорисовывает детали, игнорируя «сухие ветки» авторского эскиза (то, что кажется читателю несообразным в авторском исполнении) и раскрашивая своими эмоциональными красками те стволы и побеги, которые представляются ему наиболее значимыми.

Создать хороший рисунок по заданному автором контуру – сложная задача даже для профессионального историка. И задачей автора является дать такому читателю удобный для анализа материал.

Но перед «массовым читателем» я должен извиниться: по стилю книга – не мемуары, не беллетристика, а научная монография. Большое количество цитат и ссылок (некоторые из которых покажутся излишними образованному читателю) утяжеляют текст, а стремление к точности выражения мысли – утяжеляет язык.

Хотя хорошо известно, что «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань», [95] А. С. Пушкин, «Полтава», песнь 2. каждый автор исторического повествования – и я не исключение! – всё-таки пытается в меру своих сил гармонически сочетать «тягловую силу» своего произведения, сопрягая «железные факты» с «трепетным воображением».

И далеко не случайно, что эти слова А. С. Пушкин вложил в уста Мазепы, героя своей исторической поэмы.

Я вижу в этом «эвереттический отблеск» на пушкинской концепции историографии. Личность Мазепы – яркий пример сложности и противоречивости исторической фигуры, которые даже зримо видны из его автографа:

00.08.Автограф Мазепы. [96] Источник иллюстрации: «Мазепа, Иван Степанович», Википедия, https://ru.wikipedia.org/wiki/Мазепа, _Иван_Степанович

Нужно понимать, что с эвереттической точки зрения простых людей нет, а в случаях, когда тот или иной исторический персонаж оказывается изображённым «простым парнем» или «обычной женщиной», автор изображения был или недостаточно внимателен при исследовании структуры альтерверса своего героя, или намеренно обрубил множество ветвей его судьбы.

И очень разными получаются картины истории, вытекающие из рассмотрения эвереттических ветвлений, порождаемых порой совсем «незначительными фактами».

Историческая картина атомного века, материализовавшаяся в «нашем мире» в, частности, и в результате работы Ж. А. Коваля как разведчика, сложилась

«13 июля 1938 года, в момент, когда Лиза Мейтнер, как кошка Шредингера, выпрыгнула живой и невредимой из открывшейся на секунду щелки в ящике нацистской Германии. В этот миг вероятностные миры, в одном из которых наша планета была разорена дотла обычной войной, и другой, в котором планета находится во власти Тысячелетнего Атомного Рейха, перестали существовать.

Реальность стала единственной и двинулась по тому пути, который мы знаем, – к «ядерному сдерживанию», «холодной войне» и «биполярному миру» – периоду самого длинного глобального мира в истории». [97] Ю. Аммосов, «Бегство Лизы Мейтнер: Случай, создавший ядерное оружие», социальная сеть «Макспарк», https://maxpark.com/community/4057/content/4863552.

Так считает историк Юрий Аммосов.

А что произошло в других ветвях альтерверса, где разведчик Коваль не попал в Манхэттенский проект потому, что в этих ветвях такого проекта просто не было? Вот какие картины возникли в воображении этого историка:

«Был ли возможен другой мир? Предположим себе мир, в котором Лиза Мейтнер была бы арестована на границе и сгинула в застенках гестапо или печах Аушвица. В этом случае Отто Хан так бы и остался один на один с загадочным барием и, скорее всего, решил бы, что ошибся. Статьи бы не было, и прошло бы еще несколько лет, прежде чем другой ученый – Ферми, Фредерик и Ирен Жолио-Кюри или еще кто-то – наконец постепенно разобрались бы, что происходит. Но к этому времени уже наступил бы 1945 год, в котором бы не было ядерной бомбы, удержавшей бывших союзников от атаки друг на друга – по крайней мере, в Британии еще весной 1945 года был разработан план операции «Немыслимое» (Operation Unthinkable) на этот случай. В конце 1945 года бывшие союзники сражались бы друг с другом, разорив дотла и Европу, и свои экономики. За этим бы последовали десятилетия скудости и нищеты, не было бы ни зажиточных 1950-х, ни бунтарских 1960-х… не было бы того мира, который мы знаем.