Юрий Пушкин - ГРУ в Германии. Деятельность советской военной разведки до и во время объединения Германии

Я и сейчас не могу понять, чего они хотели добиться этим наблюдением. С трудом можно представить, чтобы Чернов прятался бы в квартире своей подруги. Но зато я могу предположить, что должны были думать жители близлежащих домов, когда они в течение недели с раннего утра до позднего вечера видели три легковые машины, в которых сидели мускулистые мужчины, постоянно разговаривавшие по рации и выплевывавшие из окон огромную кучу окурков.

Поиск советских свидетелей не принес абсолютно никаких результатов, так как выяснилось, что Чернов не поддерживал контакты со своими коллегами (кроме меня).

В конце концов, следственная комиссия приняла решение обратиться к властям ГДР. Таким способом обобщенная информация об исчезновении советского военнослужащего была передана представителями особого отдела КГБ сотрудникам магдебургской уголовной полиции. Полицейским дали также указания относительно подруги Чернова. Сотрудники магдебургской уголовной полиции очень быстро получили более точные сведения об этой женщине и решили посетить ее на ее рабочем месте. Я тоже получил приказ принять участие в этом их визите, чтобы определить, та ли это женщина, с которой Чернов приходил ко мне летом 1989 года.

Женщина, к которой я пришел вместе с полицейскими, была действительно именно той, с которой Чернов посетил меня летом 1989 года. Однако она вела себя таким образом, как будто бы не знала меня. И это было правильно. Со своей стороны я сообщил следственной комиссии, что это вовсе не та самая женщина, которую я видел вместе с Алексом.

На вопрос, знала ли она Чернова, она ответила, что видела его, так как он несколько раз забирал одну из русских женщин, которая работала когда‑то на предприятии. Это было единственной информацией, которую полицейские получили во время первого ее посещения. По настоянию следственной комиссии Ангелика, так звали женщину, должна была прибыть еще раз для дачи показаний в полицейский участок, так как после опроса жильцов выяснилось, что ее показания о том, что она лишь зрительно знала Чернова, были неправдивыми. В ходе первого официального допроса, когда ей предъявили показания соседей, она призналась, что у нее была близкая связь с Черновым.

Из‑за этого ее положение серьезно осложнилось. Хотя в 1990 году все восточные немцы говорили только о политических, социальных реформах и о валютном союзе, люди вряд ли верили, что в действительности хоть что‑то всерьез изменится. Исходя из этого, было объяснимо, что предполагали, что Ангелика после побега Чернова сама сбежит на Запад, чтобы избежать проблем с тогдашними органами власти ГДР. Она сделала этот шаг и разрушила этим последнюю надежду следственной комиссии разыскать Чернова. Следственной комиссии не оставалось ничего другого, кроме как передать собранные материалы по делу Чернова в военный трибунал, который начал уголовный процесс против Чернова, который может длиться до десяти лет. Если за этот срок Чернов будет пойман, ему угрожает от десяти до пятнадцати лет тюрьмы. Если нет, то процесс против него прекратится по истечении десяти лет из‑за окончания срока давности.

Я слышал, что дела сегодня идут у него не плохо. Он очень хорошо включился в новую жизнь, и у него в одной из западных земель есть работа, квартира и друзья. Случай Чернова вызвал весной 1990 года цепную реакцию похожих инцидентов в структурах оперативного направления ГРУ в тогдашней ГДР.

Так, к примеру, один прапорщик советской военной миссии, использовавшийся в ней как водитель, сбежал в марте 1990 года. Хотя он и не располагал сведениями об агентурных сетях или о чем‑то подобном, но он довольно много сообщил о маршрутах, использовавшихся офицерами советской военной миссии для проникновения в закрытые зоны на территории ФРГ, о местах, где проводились возможные встречи сотрудников ГРУ со своими агентами, а также о разных второстепенных моментах, у которых на первый взгляд не было особого значения, но они очень много добавляли к общей картине разведывательной деятельности ГРУ на территории старой территории ФРГ.

Следующим случаем, который тоже касался разведоргана ГРУ в ГДР, был уход машинистки из берлинского разведывательного центра в Карлсхорсте. Этот инцидент был похож на случай Чернова. Я объясню, почему. Чтобы получить место машинистки в такой организации как ГРУ, нужно пройти целый ряд перепроверок безопасности. Нужно подтвердить не только свою личную надежность, но и надежность всех родственников, вплоть до бабушек и дедушек. Если оперативный офицер располагает, как правило, сведениями только о руководимых им самим агентурных сетях, машинистка обладает обзором всей деятельности разведпункта ГРУ, так как она печатает документы для всей части. Заявления на разрешение вербовки, составленные на русском языке личные дела агентов, годовые отчеты о деятельности разведпункта, планы работы с неофициальными сотрудниками и т. д. могут принадлежать к таким документам. Иными словами, машинистка может в более или менее обезличенной форме видеть все необходимые для работы разведпункта ГРУ документы. Вскоре после этого инцидента в мае 1990 года я встретил знакомого, который тоже работал в разведывательном центре в Берлине, и он несколько более подробно рассказал мне предысторию этого случая.

Весьма интересно в таких случаях проследить мотивы, побуждавшие людей бежать из таких организаций как ГРУ или КГБ, потому что наряду с причинами, связанными с переоценкой идеалов и сменой мировоззрения, есть много причин, которые вызываются своеобразными и часто незначительными событиями, например, в личной жизни, что как раз и произошло в случае с уходом машинистки берлинского разведцентра.

Машинистка одна воспитывала семнадцатилетнего сына. В соответствии с инструкциями, распространявшимися тогда как на военных, так и на гражданских служащих вооруженных сил, молодые люди, достигнув шестнадцатилетнего возраста, должны были возвращаться в СССР. Это означало, что стоило им отметить свое шестнадцатилетие, они больше не могли жить дальше со своими родителями за границей.

Проблема машинистки из берлинского разведывательного центра состояла в том, что у ей негде было бы поселить своего сына в СССР, и она должна была послать своего мальчика практически в полную неизвестность. Исходя из этой ситуации женщина приняла, по ее мнению, единственно правильное решение, а именно позволила сыну и дальше жить с ней, но тайно, а не отправлять назад в СССР.

Эта история всплыла наружу как раз тогда, когда ситуация в системе ГРУ в ГДР обострилась после случая Чернова и ухода прапорщика из советской миссии до наивысшей ступени. Чтобы спасти самих себя, руководство разведывательного центра в Карлсхорсте приняло внутреннее решение отправить машинистку с ее сыном в СССР в течение одних суток, совершенно не вникая в причины поступка женщины.