Юрий Модин - Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья

Мы в России узнали об этой встрече много лет спустя. А все это время кембриджская пятерка ни единым своим действием не изменила с нами раз навсегда установленных отношений.

Отслужив несколько месяцев в армии, Энтони Блант попросил своего брата Кристофера помочь ему устроиться в Минли Манор, школу в графстве Хэмпшир, для прохождения пятинедельного курса контрразведки. Но его карьера в секретной службе вскоре чуть было не оборвалась. Как-то раз его вызвали в военное министерство в Лондоне. Поступило донесение о бывших связях Бланта с коммунистами. Однако поскольку он был не единственным, который имел такие связи, Энтони, очевидно, удалось убедить начальство, что он вполне лоялен, ничем не опасен. Во всяком случае, военная разведка успокоилась и отослала его обратно в Минли Манор.

Окончив курсы, Блант вернулся в Лондон в чине капитана и сразу же был отправлен во Францию в составе английских экспедиционных сил. И тут для Бланта наступили тяжелые времена. Его назначили командиром военно-полицейского отряда, предназначенного для поимки дезертиров. Его часть стояла на бельгийской границе. Гарнизонная жизнь пришлась не по душе Бланту. Служба больше походила на мышиную возню и не имела ничего общего с работой офицера разведки. Все его время уходило на организацию патрульных обходов, наблюдение за подозрительными барами и ночными клубами и задержание солдат либо пьяных, либо не имевших увольнительной.

Несмотря на свой патриотический настрой, Блант оказался в невыносимой для себя атмосфере. Он не имел ничего общего с солдатами. Постоянное общение с простым людом, главным интересом которого были заботы о повседневной жизни, резко контрастировало с его аристократическим воспитанием и артистической средой, в которой он всегда вращался.

Пребывание в Бельгии было для Бланта до такой степени отвратительно, что он написал письмо своим друзьям, Виктору Ротшильду и Гаю Бёрджессу, умоляя их вызволить его из армии. Гай незамедлительно оказал ему эту услугу, и Блант вернулся в Лондон. Он поселился на Бентинк-стрит в квартире Бёрджесса, которую снимал для него Виктор Ротшильд. Любовная связь между Блантом и Бёрджессом, вероятно, к тому времени уже прекратилась, но они по-прежнему оставались близкими друзьями и даже обменивались очередными любовниками. Таким был, например, молодой солдат Джек Хьюитт, который появлялся в их квартире всякий раз, как получал увольнительную.

Должен сказать, что я никогда не обращал особого внимания на эту сторону их жизни, не задавал им щекотливых вопросов, да и они не говорили со мной об этом. В наших справках не упоминалось об их пороке, что было безусловно правильно.

Хотя Блант и был гомосексуалистом, он имел много друзей среди женщин, и даже заводил с некоторыми из них романы. И подруги Энтони оставались преданны ему. В 1930 году Блант был обручен с одной молодой аристократкой и собирался на ней жениться, но их любовь продолжалось недолго. Она вышла замуж за Филиппа Данна, сына промышленника, сэра Джеймса Данна. Энтони Блант также поддерживал тесную дружбу с Терезой (Тесс) Мэйор, будущей женой Виктора Ротшильда. Во время войны она жила в доме за углом рядом с квартирой Бланта на Бентинк-стрит. У Бёрджесса тоже иногда бывали романы с женщинами.

Дэвида Футмана вполне устраивала работа Бёрджесса, который отлично справлялся с его поручениями. И Гай был готов к новым заданиям. Футман при первой же встрече с Валентином Вивианом, главой 5-го отдела службы СИС, дал Бёрджессу высокую оценку. При этом он даже не скрывал от него, что Гай в прошлом был связан с коммунистами, знает историю коммунистического движения и прекрасно разбирается в марксистской теории.

В июне 1940 года Валентину Вивиану пришла в голову мысль послать Бёрджесса на работу в английское посольство в Москве под дипломатическим прикрытием, как своего агента.

Бёрджесс не мог отказаться, хотя ни ему, ни НКВД такая перспектива совсем не улыбалась. Центр считал, что самое лучшее для Бёрджесса — это оставаться в Лондоне. Да и он сам, побывав в Москве, понял, что этот город не для него. Даже в военное время в английской столице он чувствовал бы себя намного лучше, чем в Москве. Позднее Гай мне говорил, что не любит покидать Англию и вообще испытывает физическое отвращение к иностранным столицам, особенно к Парижу. Он говорил, что готов поехать в Танжер или Испанию, но только на короткий отдых.

Но делать было нечего. Приходилось ехать. Бёрджесс уложил вещи в чемодан и выехал из Лондона вместе с Исайей Берлином, сотрудником Форин Оффис [18] Форин Оффис — обиходное название британского министерства иностранных дел. , которого назначили на должность пресс-атташе посольства. Берлина эта поездка тоже не устраивала, так как он считал, что для него вряд ли вообще найдется какая-нибудь работа: возможность установить связь из Москвы полностью исключалась.

Поскольку попасть в Москву прямым путем было невозможно, обоим попутчикам предстояло добираться до места назначения через Вашингтон, Тихий океан и далее через всю Сибирь по железной дороге. Через два дня по прибытии в Соединенные Штаты они получили срочную телеграмму с приказом вернуться. Очевидно, английский посол в Москве, сэр Стаффорд Криппс, заявил министерству иностранных дел резкий протест против назначения в посольство новых сотрудников, предварительно не посоветовавшись с ним.

Вивиану пришла на ум новая идея — использовать Бёрджесса как агента-провокатора, внедрив его в английскую компартию. Он поручил Футману передать предложение Бёрджессу проникнуть в компартию и дестабилизировать ее изнутри, пользуясь при этом поддержкой английской разведслужбы. Гай выслушал это предложение, помедлил немного, а потом решительно отказался. Раздосадованный Футман применил новую тактику, предложив Бёрджессу организовать несколько провокационных митингов у советского посольства в Лондоне. Реакция Гая была точно такой же: помолчал, подумал — и отказался. Будучи в душе убежденным коммунистом, он не мог согласиться на работу, которая безусловно скомпрометировала бы его.

Много времени спустя, я ознакомился с письмом, которое он послал в начале войны одному из друзей. Гай писал:

«Меня больше всего мучает то, что мои прежние товарищи, люди, с которыми я работал в компартии, считают, что я предал дело. Они думают, что я отказался от приверженности коммунизму ради карьеры служащего в правительственном учреждении».

А в московской подшивке я прочитал запись, сделанную нашим резидентом в Лондоне в 1937 году: «Бёрджесс глубоко переживает оттого, что друзья, знавшие его как коммуниста, уверены в его отказе от сотрудничества с ними».