Юрий Модин - Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья

В Клугмане нелегко было, разобраться. Хоть он и не скрывал ни от кого в университете своих марксистских убеждений, в 1939 году ему удалось стать военным разведчиком. Позднее Джеймса направили оперативным агентом в Бари — итальянский город, где находился радиоцентр, координировавший партизанские действия против немцев и итальянцев на Балканах. Он получил задание установить контакте Иосипом Броз Тито, который руководил югославским движением сопротивления.

Может показаться странным, что в военную разведку Англии мог без особого труда поступить на службу явный коммунист. А ведь Клугман вовсе не был исключением. Многим коммунистам удавалось тогда просочиться в правительственные учреждения и военную разведку, просто потому, что секретная служба не смогла достаточно тщательно проверить их прошлое. Многие студенты в 30-х годах глубоко сочувствовали коммунизму. Когда началась война и особые отделы старались навести порядок в кадрах, бывшие студенты-коммунисты стали называть свои политические убеждения всего лишь временным увлечением молодости. Во время бомбардировок нацистами Лондона в тюрьме Уормвуд Скрабе, откуда в 1966 году бежал наш агент Джордж Блейк, возник пожар. К большому огорчению английской разведки и контрразведки все архивы этих служб, хранившиеся на территории тюрьмы, сгорели. НКВД посчастливилось узнать о происшедшем, что позволило нам спокойно работать, ибо все списки активных коммунистов и сочувствующих сгорели вместе с делами, в которых были собраны о них подробные данные. Англичане так и не смогли полностью восстановить свои архивы. Теперь фактов, могущих бросить тень на прошлое Клугмана и некоторых других коммунистов, уже не существовало, все компрометирующие их бумаги погибли в огне. В 1939 году, когда Клугмана подвергли тщательной проверке, в его биографии не осталось даже упоминания о том, что он руководил ячейкой компартии в Кембридже.

Во время пребывания Клугмана в Бари Центру было хорошо известно, что он получил доступ к ценной секретной информации. Но Клугман и не подумал поделиться ею с нами.

Когда он завербовал Джона Кэрнкросса, шотландец уже стал убежденным коммунистом, но не был еще готов выступать в активной роли разведчика. К этому надо прибавить, что он не особенно стремился оформить свою приверженность к партии. В результате ему оказалось совсем нетрудно выполнить указание Клугмана — открыто порвать с марксизмом.

Кэрнкросс полностью посвятил себя изучению западных языков и в 1935 году получил диплом первой степени. Его научным руководителем по французской литературе стал Энтони Блант. Чисто по-человечески они имели между собой мало общего. Отношения с Гаем Бёрджессом у Кэрнкросса были лучше, но в основном он продолжал оставаться для них чужим. Джон вообще не умел сходиться с людьми, и этот недостаток преследовал его всю жизнь.

После триумфального завершения учебы в Кембридже Кэрнкросс подал заявление о поступлении на службу в министерство иностранных дел и, вопреки существующему в Англии порядку, был сразу же принят без обязательных экзаменов. В течение первого года он работал в различных отделах, особенно в американском, не сумев завязать дружбы ни с кем из сослуживцев. Коллеги сочли, что он неотесан, плохо одет, заносчив и с презрением относится к дипломатическим и светским правилам хорошего тона. Он «не наш», говорили они, и давали ему понять это недвусмысленно.

Откровенно говоря, я считаю, что сотрудничество с НКВД было подсказано Джону той безграничной ненавистью, которую вызвали в нем насмешки сослуживцев. Как говорили англичане, у Кэрнкросса хватало причин, чтобы быть готовым к драке.

Я всегда удивлялся, почему Джона вообще приняли в министерство иностранных дел. В то время таким, как он, непременно отказывали в приеме. Джон был очень умен, но это далеко не единственное качество, которое служило критерием для подбора сотрудников. Социальное происхождение, хорошие манеры и солидные связи считались более важными достоинствами претендента. Отец же Кэрнкросса был безвестным шотландским клерком, а сам Джон, неловкий и ершистый, никак не вписывался в общество. Дональд Маклин, часто сталкивавшийся с ним в то время, писал нам, что «Кэрнкросс не очень-то приятный тип; ни с кем не разговаривает в министерстве».

И тем не менее, в течение нескольких месяцев Кэрнкросс дал НКВД много информации, касающейся Германии. Контактировал он с Теодором Мали и Арнольдом Дойчем. Практически Кэрнкросс сообщал нам все, что попадало в поле его зрения. Его информация отличалась краткостью и деловитостью.

Поскольку Кэрнкросс органически не был способен расположить к себе коллег, его переводили из отдела в отдел. Он чувствовал себя загнанным в угол и вздохнул с облегчением, когда в конце 1938 года его перевели в Казначейство. НКВД в то время утратил с ним контакт, иначе наверняка убедил бы его остаться в министерстве иностранных дел, которое представляло для нас куда больший интерес, чем Казначейство.

Не знаю, какую информацию он тогда присылал и присылал ли вообще. Не следует забывать, что в НКВД бушевала чистка. На Лубянке осталось мало работников, а тем, что уцелели, стало не до Кэрнкросса. Где уж им было заботиться о новичках-агентах на Западе. Их главной задачей стало спасти собственную шкуру. На протяжении всего этого периода у нас вообще отсутствовал резидент в Лондоне и послать туда было некого.

В хронологической подшивке информации, присланной Кэрнкроссом за 1938–1940 годы, я обнаружил пробел. Но после того, как вспыхнула война, его положение коренным образом изменилось, и Джон сразу сделался для нашей разведки жизненно важным источником. Тем более, что его назначили личным секретарем лорда Хэнки.

Лорд Хэнки — одна из наиболее интересных фигур в политической жизни Англии XX века. Он начал свою карьеру офицером разведки морского флота и стал со временем одним из основателей секретной службы Великобритании. В начале 30-х годов он сделал подробнейший доклад о бешеной гонке вооружения в Германии и подал первый сигнал тревоги, сообщив, что нацисты проводят эксперименты с биологическим оружием. В 1938 году, сразу же после аншлюса [24] Аншлюс — захват Австрии фашистской Германией 11–12 марта 1938 г. , ему было дано важное задание — основываясь на плане организации гражданской обороны в чрезвычайной обстановке, создать специальные подразделения внутри страны.

Когда Кэрнкросс стал секретарем Хэнки, Черчилль уже пришел к власти. Хэнки, бывший министр без портфеля в правительстве Чемберлена, несколько утратил свое влияние, но продолжал оставаться главной фигурой в секретной службе. В свое время он составил для Чемберлена очень важный отчет о состоянии британских служб контрразведки, разведки и расшифровки кодов. В этом докладе Хэнки предложил провести ряд реформ и создать совершенно новую службу — диверсионно-подрывную группу СОЕ 9 (Исполком специальных операций).