Алексей Шишов - Казачество в 1812 году

«Генерал Орлов-Денисов. Генерал-майор. Казак. Генерал-адъютант Его Величества, один из главных казачьих начальников, командует полком гвардейских казаков. Это красивый молодой человек, крепкого сложения; говорит по-французски мало, и его не встречают в обществе».

Последнюю строку из характеристики В. В. Орлова-Денисова, с именем которого связана доблесть казачьей гвардии в «грозу 12-го года», можно у дипломата-разведчика капитана де Лонгерю оспорить. Он почему-то считал, что знание французского языка в России являлось для казачьего генерала «пропуском» в светское общество столичного города на Неве. В действительности таким «пропуском» для военного человека мог быть боевой орден – Георгия Победоносца, Святых Александра Невского и Владимира с мечами, иные орденские награды, полученные «за Отечество в 12-м году».

…После оставления Москвы казачьи полки стали денно и нощно живым оцеплением вокруг первопрестольной русской столицы, не давая неприятелю «расползаться» во все стороны. Это касалось не только отрядов фуражиров и просто мародеров, число которых росло с каждым днем, но и отдельных воинских отрядов наполеоновских войск, не раз пытавшихся удалиться от города по наезженным дорогам. За все «московское сидение» новоявленным завоевателям так и не удалось выбить казачьи заслоны с желанных для добывания пропитания дорог. Полки собирались воедино только по «знатным случаям», действуя больше отдельными сотнями и командами (партиями).

О том, как это выглядело, рассказывает в своих «Записках» декабрист Н. Н. Муравьев. Он, отпросившись из полка, пытался в последних числах августа после Бородинского сражения найти в окрестных селах города Можайска своего тяжелораненого брата, оставленного там за невозможностью его вывезти. Мемуарист описывает свою встречу с казачьей заставой:

«…Я отправился один верхом рысью, но, отъехав верст 8, встретил казачий пост, который не пустил меня далее, говоря, что он имеет строгое приказание никого не пропускать по этой дороге, потому что неприятель ее уже занял, что было справедливо; ибо тут же приведены были пленные французы разъездом казаков, от которых я узнал, что они взяли пленных в селе Бражниково, отстоящем от нашей деревни… на одну версту. Итак, я возвратился ночью назад».

…Еще до известного своим решением военного совета в Филях, 29 августа, войсковой атаман М. И. Платов в почтовой бричке помчался на родной Тихий Дон – поднимать казаков на защиту России от Антихриста в лице Бонапарта. То есть речь шла о поголовном ополчении Превеликого войска Донского. Такого еще не было в войнах государства Российского, а вело оно их много.

Рассерженный тем, что супостат подошел к матушке-Москве, и разобиженный отношением главнокомандующего к нему за Бородино, атаман не уставал повторять окружающим: «Родную дочь свою отдам замуж за того казачишку, который возьмет мне в плен Наполеона!..» Эти слова в самом скором времени стали известны и в окружении императора французов, и в рядах Великой армии. О них говорили и мемуаристы.

Донское казачье ополчение являлось частью государственного ополчения на войну с Бонапартом и его Великой армией. Военный историк генерал-лейтенант А. И. Михайловский-Данилевский так кратко и ярко описал его формирование и «состояние умов на Дону» после опубликования высочайшего Манифеста от 18 июля 1812 года:

«Войсковая Донская Канцелярия определила на Дону всеобщее ополчение, не изъемля ни одного человека, способного носить оружие. Служилые, отставные, всякого рода льготные, маловажными должностями занятые офицеры, урядники и писаря, казаки и подростки до 19-летнего возраста, все должны были идти на войну; исключались только дряхлые старики и совершенные калеки.

Всем приказано запасаться оружием, нужными для похода вещами и быть готовыми по первому повелению выступить в 24 часа. То же предписано причисленным к войску калмыкам и татарам.

Для лучшего успеха в снаряжении ратных людей и необходимых распоряжений, в каждом Сыскном Начальстве были особые окружные начальники. В Новом и Старом Черкасске и Аксае описано все оружие по настоящим ценам, и предписано полиции наблюдать, чтобы не возвышалась на них цена.

Ополчение составило 26 полков с 6-ю орудиями конной артиллерии, всего 15.000 человек и 416 офицеров.

Денежные приношения стекались со всего Дона; между прочим 234 торговых казака из Новочеркасска, Старочеркасской и Усть-Аксайской станиц пожертвовали 93.000 рублей на снаряжение неимущих казаков, назначенных к походу, а дворянство 1.500 лошадей.

Когда берега Дона оглашались воинственными криками собиравшихся на службу воинов, а в мастерских раздавался звук выделываемого оружия, Донское дворянство, изготовившееся все без изъятия на защиту Отечества, выставило 3.074 ратника из состоявших в его владении 76.868-ми душ, снабдило их одеждою, оружием и провиантом на полгода, с выдачею единовременно по 3 рубля на человека.

За изданием Манифеста 18-го июля запасное войско осталось в домах, и тронулось, как после увидим, уже в сентябре».

Донское ополчение стало самым крупным подкреплением Главной действующей армии за время ее пребывания в Тарутинском лагере. Бородинское сражение стало тем «сигналом», который посадил на коней стар и млад на Дону и отправил их на священную для России и казачества Отечественную войну 1812 года.

«Вихорь»-атаман М. И. Платов сделал только одно исключение из положения об ополчении Войска Донского, «состоявшегося в войсковой канцелярии. Он оставил дома 17 и 18-летних «выростков». Их оставили по молодости лет «для исправления внутренних повинностей и присмотра за имуществом».

Всему наряженному к Москве войску велено было атаманом следовать к Москве усиленными переходами, без роздыхов людям и лошадям, делая в день не менее 60 верст. Такие марш-броски по полям Европы для кавалерии в ту эпоху были редки.

Генерал от инфантерии М. И. Платов мог быть доволен тем, как энергично на Нижнем и Верхнем Дону, в Задонских степях шло собирание в поход войскового ополчения. Свое атаманское предписание Матвей Иванович заключил такими словами, надолго забытыми в веке ХХ:

«…Я в полной уверенности, что Войсковая Канцелярия с общим содействием с господином Войсковым Наказным Атаманом, употребит все средства к самопоспешнейшему выкомандированию из войска в поход приготовленных к тому чиновников (офицеров), тем более, что войско Донское, пользовавшись издревле Высокомонаршими милостями Августейших Монархов своих, особенно ныне царствующего Всемилостивейшего Государя Императора, обязано верноподданническим долгом и данною пред Богом Государю и Отечеству присягою жертвовать всеми силами для защиты любезнейшего Отечества и Августейшего престола, против нашествия злоковарного врага, нарушающего общее спокойствие».