Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

Относительно низкой была деятельность по обеспечению собственной безопасности резидентуры. Одна из самых результативных агентурных групп, замыкавшихся на варшавский аппарат Разведупра-ИНО, действовала под руководством двух польских офицеров-коммунистов поручика Багинского и подпоручика Вечоркевича. Например, один из сотрудников Логановского Калнаруткис, обеспечивавший связь этой группы с резидентурой, ездил на встречи с агентами на автомобиле диппредставительства с советским флажком, «гарантировав» себе таким нестандартным образом «дипломатическую неприкосновенность». Калнаруткису, очевидно, было невдомек, что такими своими действиями он ставит под удар польской контрразведки замыкавшихся на него агентов.

О серьезных нарушениях в деятельности варшавской резидентуры по обеспечению безопасности группы Багинского — Вечоркевича свидетельствует тот факт, что информация о них относительно свободно циркулировала в стенах диппредставительства. Сам Беседовский, не являясь кадровым разведчиком, был осведомлен о характере их работы, включая особо секретную ее часть, связанную с организацией и осуществлением диверсионных и террористических актов в отношении представителей польских властей.

В мае 1923 года поручики Багинский и Вечоркевич были арестованы польской контрразведкой. Значимую роль в освещении их разведывательной и диверсионной работы сыграл неизвестный агент польской политической полиции, внедренный в организацию, возглавлявшуюся польскими коммунистами. Состоявшийся вскоре суд счел доказательную базу обвинения в целом несостоятельной, так как она базировалась на показаниях одного агента. Несмотря на то что в них достаточно подробно излагались обстоятельства работы польских офицеров в пользу советской разведки, судом они не были восприняты в качестве процессуально доказанных эпизодов их противоправной деятельности. По доказанным же эпизодам поручики Багинский и Вечоркевич тем не менее были приговорены к казни, но решением тогдашнего президента страны Станислава Войцеховского были помилованы в надежде организовать обмен на арестованных в Советской России польских агентов — священнослужителей римско-католической церкви Уссаса и Цепляка.

Сотрудники советской разведки никогда не испытывали комплексов по поводу представительного внешнего вида и высоких должностей своих кандидатов на вербовку. В их агентурную сеть входили и высшие чиновники гражданских ведомств Польши, и высшие офицеры ее вооруженных сил.

Одним из ценных источников советской разведки с 1928 по 1936 год был подполковник Войска Польского Людвик Лепяж [350] Польские источники считают, что Лепяж работал на советскую военную разведку. . Заслуженный и многократно награжденный за храбрость на поле боя офицер был выходцем из «кузницы кадров» Второй Речи Посполитой — первой бригады польских легионов. После окончания Высшей военной школы он 1 октября 1924 года был назначен начальником одного из отделов организационного департамента Военного министерства Польши, где занимался вопросами материально-технического обеспечения Войска Польского. Прошлые заслуги Лепяжа и друзья-покровители из высшего командования создали основу для его карьерного роста в рядах польской армии [351] Wiorko A. Ragziecka dzialalnosc szpiegowska w Drugiej Rzeczypospolitej // Kolo historii. Lublin, 2003, № 7. S. 22–23. .

После службы в Военном министерстве он последовательно назначался на различные штабные и командные должности, пока в 1934 году не стал начальником штаба VI корпуса Войска Польского, дислоцированного в г. Львове.

Вербовочная разработка Лепяжа была начата в середине 1920-х годов, когда внимание вербовщика советской военной разведки Северина Крушиньского было обращено на одного из завсегдатаев многочисленных увеселительных заведений Варшавы. Проведенные через агентуру проверки показали, что Лепяж занимает ответственную должность в организационном департаменте Военного министерства и, по причине пристрастия к алкоголю и низких доходов, уязвим в вербовочном отношении. Крушиньский, выступая в роли коммерсанта и бывшего «товарища по оружию», сумел завязать с Лепяжем «дружбу», благо последний вел чересчур свободный образ жизни даже для офицера польской армии, славящейся своеобразным «шляхетским духом».

Сам Крушиньский имел значительный опыт вербовочной работы, сотрудничая с советской военной разведкой с 1924 года. В то время он замыкался на неназванного помощника советского военного атташе в Варшаве, в 1926 году передавшего его на связь в пражскую резидентуру Разведупра. Проживая в Варшаве, Крушиньский поддерживал связь с Прагой через связника и с использованием почтовой переписки.

Во время одного из застолий, сопровождавшихся немереным потреблением горячительных напитков, Крушиньский между прочим поделился своими «коммерческими» планами относительно снабжения отдельных польских гарнизонов углем по льготным расценкам. Для изучения рыночной конъюнктуры и осуществления своих планов ему якобы требуется сущая безделица: точные данные о местах дислокации (куда посылать коммерческие предложения), сведения о численности личного состава (изучение потребностей в угле), характеристики командиров (можно ли с ними договариваться «полюбовно»).

Лепяж, находившийся под впечатлением от широкого образа жизни преуспевающего коммерсанта, который к тому же оплачивал совместные застолья, сам предложил Крушиньскому снабдить того необходимыми сведениями. На очередной встрече Лепяж дал Крушиньскому ни много ни мало, а «Боевой порядок», в котором в полном объеме содержались данные на все части и соединения Войска Польского. За пользование документом была заплачена круглая сумма. Начало плодотворному сотрудничеству с советской разведкой, таким образом, было положено.

Но до завершения вербовки было еще далеко. На прямое вербовочное предложение Лепяж ответил отказом. Крушиньскому пришлось давить на вербуемого, угрожая обнародовать факт предоставления Лепяжем совершенно секретного документа.

В конце концов вербовка была успешно завершена на основе сочетания мотивов материальной заинтересованности и угрозы разоблачения. Польский офицер, судя по значительным выплатам (до 3000 американских долларов ежемесячно), вплоть до своего перевода во Львов, стал одним из самых ценных источников информации по польским вооруженным силам. Уже после его ареста польские контрразведчики установили, что советская разведка в тот период стала обладателем значительного объема совершенно секретной информации, содержащейся в документах, переданных Лепяжем. К их числу относились материалы по модернизации Войска Польского, сведения о покупке за рубежом вооружения и амуниции, ходе военно-политического сотрудничества с вооруженными силами Франции и Великобритании и т. д. Для Разведупра практически не было тайн в области оценки военного потенциала и строительства Войска Польского.