Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

В истории советской разведки имеется немало примеров, когда профессионально грамотные и самоотверженные действия оперативных водителей позволяли разведчикам и агентам выпутываться из самых неприятных ситуаций. Другой немыслимый пример непрофессионализма советских военных дипломатов связан с проведением встречи в автомобиле полпредства с ценным источником, одетым в военную форму [355] Pepłoński A . Wojna o tajemnice. S. 348–349. .

Во второй половине того же 1931 года польской контрразведкой была вскрыта деятельность еще одного агента советской разведки. Подробности разработки нам не известны, известно лишь, что основанием для ее заведения послужили сведения о неблагополучном положении дел в польском посольстве в Бухаресте. Незбжицкий был направлен в румынскую столицу с щекотливой миссией подтвердить или опровергнуть ранее полученную информацию о фактах несанкционированных контактов польских дипломатов в Румынии с лицами, подозреваемыми в работе на иностранные разведки.

Сложность его задания была также связана с тем, что тогдашний польский посол Ян Шембек имел в центральном аппарате польского МИД авторитетных покровителей, и, соответственно, Незбжицкому для выполнения его задания предстояло пройти между «Сциллой и Харибдой» ведомственных интересов и противоречий между МИД и разведкой.

В отчете от 10 июня 1931 года в Центр он писал: «Обстановка в здешнем посольстве просто ужасная. Атмосфера пронизана эротизмом, причем доминирует гомосексуализм. В результате проведенной проверки подтверждены сведения о контактах Лубы с Марией Шварц, несомненно, являющейся агентом ГПУ» [356] Peplonski A. Wywiad na ZSRR. S. 193. .

Ярослав Луба в то время исполнял обязанности польского вице-консула в Бухаресте. Его жена София Луба, вместе с рядом других сотрудников польского консульства, также была заподозрена Незбжицким в контактах с советской разведкой. Выяснилось, что проверяемые действительно поддерживали какие-то подозрительные отношения с представителями некоего акционерного общества «Романа Африкано», «под крышей» которого якобы действовала резидентура ОГПУ.

В связи с тем что добыть убедительные для ареста факты шпионской деятельности указанных лиц не удалось, «афера» была ликвидирована путем ареста Сигуранцей ряда местных граждан и увольнением с дипломатической службы некоторых поляков, включая Лубу [357] Ibid. .

Непосредственно перед началом Второй мировой войны у польской контрразведки появились какие-то основания подозревать в шпионаже командира дислоцированного в г. Дубне пехотного полка полковника Яна Скоробогать-Якубовского. Когда последний после 17 сентября отдал приказ подчиненным войскам не оказывать сопротивления наступавшим частям РККА, подозрения в его адрес еще больше укрепились.

Советская внешняя разведка в 1920–1930-е годы создала себе прочные позиции в польских спецслужбах. Кроме упоминаемых выше «68-го» и группы Вечоркевича, в ее агентурную сеть входило как минимум три агента. Одним из наиболее результативных источников в аппарате польской военной разведки был ротмистр Владислав Бораковский, исполнявший обязанности начальника секретариата отдельного реферата «Россия» 2-го отдела Главного штаба. Его вербовочная разработка и последующее привлечение к сотрудничеству проходили по известному нам по «делу Лепяжа» сценарию. Причем эта операция демонстрирует высокий профессионализм участников, согласованность их действий при четком разделении функций и задач, стоявших перед исполнителями [358] Wiorko A . Op. cit. S. 24. .

Агент-вербовщик советской разведки, бывший польский офицер Фалевич, действовавший в Польше под фамилией Банковского, имея вербовочное задание в отношении офицеров Главного штаба и Главного инспектората вооруженных сил (GISZ), обратил внимание на одного из посетителей ночного ресторана. Только после выяснения служебного, финансового и семейного положения кандидата на вербовку Банковский в 1932 году осуществил личное знакомство с ротмистром Бораковским, как звали завсегдатая ночных заведений польской столицы [359] В русскоязычных источниках, включая материалы следственного дела Артузова, Бураковский. .

О себе последний рассказал, что в составе Пулавского легиона он принимал участие в Первой мировой войне, а в составе 1-го уланского полка — в советско-польской. Дважды был ранен. За боевые заслуги был трижды награжден «Крестом Храбрых». Не имея желания продолжать военную службу, из вооруженных сил уволился, но через некоторое время пожалел о своем скоропалительном решении. По протекции однополчан был вновь зачислен в Войско Польское, на этот раз в Главный штаб.

Схожесть жизненного пути и общность интересов привели к тесной «дружбе» Банковского и Бораковского. За время их общения личные качества кандидата на вербовку были хорошо изучены, и было принято решение о вводе в разработку нового участника — агентессы советской разведки Тоси Маевской. В одном из ресторанов Банковский познакомил Бораковского с Маевской, которой в оперативном замысле советских разведчиков была отведена важная роль «контролера» за психологическим состоянием вербуемого, особенно на заключительной стадии операции (после вербовочного предложения). Став его любовницей, она должна была дополнить его характеристику и с использованием «женских хитростей» помочь Банковскому в побуждении Бораковского принять вербовочное предложение советских разведчиков.

Образовавшаяся компания однажды выехала на побережье Балтийского моря в г. Сопот «проветриться». «Программа» увеселительной поездки включала в себя посещение казино, ресторанов, кафе-шантанов и т. д.

Ротмистр Бораковский, будучи азартным игроком, довольно быстро проиграл в казино свою наличность и был вынужден за кредитом обратиться к Банковскому. Последний, воспользовавшись поводом, предложил ротмистру выехать в Данциг к знакомому финансисту, у которого предполагалось одолжить деньги.

Дальнейшее было делом техники. Первый «транш» в тысячу злотых был быстро «оприходован» в казино и в ночных ресторанах.

В конце концов, невозможность своевременно вернуть долги привела польского разведчика в «объятия» ИНО ОГПУ. Конечную точку в привлечении Бораковского к сотрудничеству с советской внешней разведкой поставил ее сотрудник по фамилии Ладовский, известный некоторым своим агентам под псевдонимом «Леопольд» [360] Wiorko A. Op. cit. S. 24. .

Из материалов следственного дела Артузова следует, что под фамилией Ладовского скрывался один из самых результативных и одновременно исключительно противоречивых сотрудников советской внешней разведки Винценты Илинич.