Петр Стефанович - Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

По данным, содержащимся в договорах, о тех людях, которые представляли Русь в договорном процессе, – а здесь упоминаются и бояре, – мы можем составить представление о составе её правящей верхушки. Эти данные уже неоднократно исследовались (обзор истории вопроса следует ниже), однако, как представляется, в их интерпретацию можно внести дополнительные штрихи, которые заставляют во многом по-новому смотреть на древнейшую историю Руси и с меньшим доверием воспринимать сведения начального летописания.

В работе с договорами есть свои сложности, главным образом, источниковедческого плана. Но зато показания договора 944 г. – наиболее пространные и интересные в данном случае – можно сравнить с практически современными им свидетельствами о руси в произведениях византийского императора Константина Багрянородного, и получается, что источники независимые друг от друга и совершенно разного характера (актовые и нарративные) дают возможность «перекрёстной» проверки их данных об одном и том же явлении.

Договоры дошли до нас в составе ПВЛ. В разных летописных списках, отразивших ПВЛ в разных видах или редакциях, есть некоторые расхождения и в передаче текстов договоров. Однако эти расхождения касаются отдельных слов и выражений, иногда весьма существенных по смыслу и меняющих содержание той или иной фразы или отрывка, но всё-таки не отрезков текста настолько больших, чтобы можно было говорить о разных редакциях и применительно к договорам. В Н1Лм договоров нет, и это значит, что договоры попали в летопись на этапе пополнения и переработки НС в самом конце XI или в первые полтора-два десятилетия XII в.

В настоящее время может считаться общепризнанным, что оригинал всех трёх договоров существовал на греческом языке и тот славянский текст, который мы видим в ПВЛ, является переводом с греческого. Об этом свидетельствуют многочисленные «грецизмы» в лексике и в синтаксисе. Относительно недавно Я. Малингуди, опираясь на сохранившиеся тексты договоров Византии с другими государствами (прежде всего, Венецией XII в.), предприняла попытку обратного перевода целых кусков текста на греческий язык [757].

Однако, до сих пор непрояснённым остаётся вопрос, когда были выполнены переводы, сохранившиеся в летописи. Упоминание в договорах двух «харатей», на которых они писались, некоторые общие соображения и выводы наиболее серьёзной лингвистической работы, посвященной их языку [758], склоняют к тому, что славянский вариант договоров составлялся сразу в момент их заключения или, по крайней мере, восходит к X в. Высказывались мнения, что переводы были сделаны позже на Руси – возможно, в XI в. и даже непосредственно перед включением их в ПВЛ в начале XII в. [759]Но с этой точкой зрения трудно согласовать сильные церковнославянские черты (при отсутствии очевидных «русизмов») в текстах договоров, различия в языке и стилистике, а также явные неловкости перевода, появление которых трудно ожидать при переводе всех документов за один раз и в то время, когда при дворе киевского князя (из чьей канцелярии, очевидно, договоры попали в летопись) работала сильная переводческая школа.

Нельзя считать решённым и вопрос о достоверности того текста, который в ПВЛ изложен в статье 6415 (907) г. в виде отдельного соглашения руси и греков (ещё одного – получается, четвёртого по счёту). А. А. Шахматов убедительно продемонстрировал, что в основе этой статьи лежит летописный рассказ о походе Олега на Византию, читающийся в Н1Лм (=НС), но переделанный составителем ПВЛ в соответствии с его хронологическими выкладками и историческими представлениями. Серьёзными доводами он обосновал тезис, что составитель ПВЛ сам составил текст соглашения руси и греков, то есть произвёл искусственную реконструкцию, используя в качестве источников НС и договор 911 г., а может быть, и договор 944 г. [760]М. Д. Присёлков высказал предположение, что к реконструкции «договора 907 г.» летописца подтолкнул попавший в его руки отдельный лист, оторванный от списка договора 911 г. [761]К этой точке зрения присоединяется А. А. Горский [762].

Есть, впрочем, мнение, что у летописца всё же были какие-то данные о соглашении руси и греков в 907 г. Так, Я. Малингуди считает, что в 907 г. имел место первый этап договорного процесса (подтверждение под присягой некоего мирного соглашения общего характера), который завершился официальным заключением договора в 911 г. По её мнению, тексты договоров попали в руки летописца в виде выписки из копийной книги византийской императорской канцелярии. А в такого рода копийных сборниках тексты документов могли сопровождаться историческими справками-«нотициями», сообщавшими об обстоятельствах возникновения этих документов. Из такой «нотиции» летописец и узнал о предварительном мире, заключённом в 907 г. [763].

Вне зависимости от решения проблемы «договора 907 г.» не могут подлежать сомнению выводы Шахматова, обоснованные сравнительным анализом текстов списков ПВЛ, Н1Лм и других летописей, что, во-первых, в изложение соглашения в статье 6415 г. составитель ПВЛ включил отдельные фразы летописного рассказа НС о походе Олега и что, во-вторых, он снабдил своими комментариями тексты всех договоров по поводу того, как и при каких обстоятельствах договоры были заключены. Современные исследователи согласны в том, что в любом случае нельзя рассматривать летописные «обрамления» договоров как свидетельства эпохи, когда они заключались, и эти комментарии-«обрамления» «отображают представления книжников начала XII в…., основанные на имевшихся у них источниках– текстах собственно договоров и Начального свода» [764].

Обращаясь к договорам 911, 944 и 971 гг. и оставляя в стороне «договор 907 г.» и летописный контекст, видим, что во всех случаях для описания людей со стороны руси, вступающей в официальные договорные отношения с Византией, используются слова «князья» и «бо(л)яре», которые, очевидно, указывают на некую социальную верхушку [765].

В первой фразе договора 911 г. перечисляются лица, заключающие договор со стороны руси. «Мы от рода рускаго» начинается фраза, затем перечисляются 15 имён, и фраза продолжается: «иже послани от Олга великаго князя рускаго и от всех, иже суть под рукою его свѣтлыхъ [и великих кн(я)зь и ег(о) великих] бояръ…» Далее в преамбуле договора об Олеге сказано «наша светлость», о подчинённых ему – «наши князья» (по ИпатЛ) или «наши великие князья» (по РадзЛ) и все, «иже суть подъ рукою его сущих руси». И далее в первой из «глав» договора ещё: «от сущих под рукою наших князь свѣтлыхъ», «къ княземъ же свѣтлымъ нашим рускымъ и къ всѣмъ, иже суть под рукою свѣтлаго князя нашего» [766].

В преамбуле договора 944 г. тоже перечисляются те люди, которые представляют сторону руси, но список их здесь выглядит совсем иначе и, главное, значительно пространнее. Первая фраза выглядит похоже, но всё-таки иначе: «мы от рода рускаго съли и гостье», то есть: мы, послы и купцы от «рода руского» [767]. Далее сразу начинается перечисление, и первым назван Ивор, посол князя Игоря: «Иворъ солъ Игоревъ, великаго князя рускаго». Затем следуют слова «и объчии сли», то есть «общие послы», и начинается перечисление имён. Сначала указаны 24 имени по форме «такой-то [посол] такого-то» – например, «Вуефастъ Святославль, сын[а] Игорев[а]», то есть «Вуефаст [посол] Святослава, сына Игоря». При этом во всех списках договора есть одна лакуна: пропущено имя пославшего при после по имени «Сфирка» (21-й посол в списке). В том, что здесь именно случайный механический пропуск, согласны как будто все исследователи. После перечисления 24 послов сказано: «купець», то есть «купцов», и приведены ещё от 25 до 29 имён (в зависимости от того, как понимать и/ или реконструировать текст). Весь список «слов» и «гостей/ купцов» заключает обобщающая фраза: «послании от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всѣхъ людии Руския земля».