Николай Лузан - «Загадка» СМЕРШа

Прифронтовой Псков провожал Виктора и Николая перекличкой ночных патрулей и лязгом затворов автоматов. К вокзалу они добрались одновременно с приходом поезда. Паровоз сердито попыхивал парами. Из приоткрытых дверей тамбуров бледными полосками пробивался свет. На ступеньках застыли заспанные кондукторы и, помахивая фонарями, выкрикивали номера вагонов. Пассажиров оказалось немного. На фронте шли затяжные бои, и командиры не баловали своих подчиненных отпусками в фатерлянд. Виктор с Николаем поднялись в полупустой вагон, прошли в купе и по-хозяйски заняли нижние полки. Сиплый свисток паровоза потонул в грохоте и лязге металла. Истерзанный войной Псков растворился в ночном мраке.

Под мерный перестук колес Виктор не заметил, как уснул. Проснулся он поздно. За окном мелькали расчерченные, будто по линейке, на идеальные квадраты и прямоугольники ухоженные поля, ровные, как армейский плац, и без единой выбоины дороги, подстриженные, словно под гребенку, лужайки у сверкающих свежей краской фольварков и кирх. Здесь, в самом сердце военной машины Германии — Восточной Пруссии, идиллические картинки мирной жизни представляли разительный контраст с теми чудовищными разрушениями, что еще вчера стояли перед глазами Виктора. Он не мог спокойно взирать на это бюргерское благополучие, слышать гортанную немецкую речь и, чтобы на время забыться, зарылся в газеты и журналы.

В столицу Германии они приехали на следующие сутки. Поезд остановился у сверкающей идеальной чистотой платформы. Николай первым подхватил чемодан и, сгибаясь под его тяжестью, вышел из вагона и завертел головой по сторонам.

Виктор стал рядом и терпеливо дожидался сопровождающего от «Цеппелина».

Встретил их худощавый, напоминающий юношу, оберштурмфюрер. На вид ему было не больше двадцати. Над верхней губой пробивалась редкая щеточка усов, а на щеках играл нежный девичий румянец. Однако при ближайшем рассмотрении курьер для особых поручений из специальной команды СД Алоиз Гальфе оказался не настолько юн. Под его остекленевшим взглядом Виктор почувствовал себя неуютно. В нем сквозило холодное презрение к прибывшим с периферии провинциалам. Надменно кивнув головой, он, не оглядываясь, направился к выходу.

Николай молча проглотил обиду и, вцепившись в свой неподъемный чемодан, потащился за ним. На привокзальной площади их поджидали машина и вышколенный водитель. Приняв у них вещи и загрузив в багажник, он, не проронив ни слова, тронулся в путь. Виктор приник к стеклу и с жадным любопытством разглядывал Берлин — город, который в далеком 1916 году укрыл его отца, питерского большевика, от ищеек царской охранки.

За прошедшие два десятилетия с городом и его жителями произошло, казалось, немыслимое. Кучка нацистов, в 20-х годах свившая гнездо в подвалах баварских пивных, за короткий срок сумела вывернуть наизнанку не только Берлин, но и всю Германию степенных и рассудительных Гансов и Гертруд. Безумные идеи пещерного национализма, подобно тифозным вшам, заразили души прагматичных немцев. В мрачных каменных джунглях, продолжавшихся называться Берлином, множилось и набухало чудовищное зло. В сентябре 1939-го оно лопнуло, как гнойный нарыв, и залило зловонной коричневой жижей мирные города Европы.

Виктор, сжав кулаки, всматривался в город и пытался найти ответ на вопрос: как могло произойти столь невероятное превращение целой нации в кровожадное чудовище? Как?! Серые стены домов, мрачные лица немцев были немы и безлики. Он замкнулся в себе и перестал обращать внимание на неугомонного Николая. А тот живо реагировал на то, что происходило вокруг, и тормошил вопросами Гальфе. Тот отделывался общими фразами. За несколько километров до Ораниенбурга водитель свернул на лесную дорогу. Она закончилась перед металлическими воротами.

Их створки бесшумно отворились, и машина въехала на территорию особой зоны «Цеппелина». Она мало походила на те, что Виктору приходилось видеть в разведшколах Пскова, Риги и Вяцати. Вместо привычного плаца перед главным корпусом раскинулся пышный розарий. Прямые, как стрелы, дорожки были посыпаны золотистым песком. Сам замок-штаб и примыкающие к нему постройки дышали патриархальной стариной и напоминали загородный пансионат для заслуженных ветеранов партии. Лишь частые глухие хлопки, доносившиеся из подземного тира, где будущие суперагенты и супердиверсанты вострили себе глаз и набивали руку, нарушали благостную тишину и напоминали: здесь находится лагерь особого назначения Главного управления имперской безопасности.

В холле гостиницы Виктора и Николая встретил детина с непроницаемым лицом и проводил в номера. Не успели они расположиться, как в коридоре послышался шум шагов. Вместе с Гальфе появился рыжеволосый крепыш среднего роста с фигурой борца и холодным взглядом профессионального убийцы. Это был начальник лагеря особого назначения гауптштурмфюрер СС Зигель. Окинув новобранцев цепким взглядом, он без предисловий принялся вколачивать им, как гвозди в доску, правила поведения. Они оказались драконовские.

Утро следующего дня для Попова и Волкова началось с раннего подъема и энергичной зарядки. После завтрака последовали изматывающие душу беседы-допросы, чередовавшиеся с занятиями по шифровке и дешифровке материала, радио— и минно— взрывному делу. Свободное время оставалось только на сон. С утра и до позднего вечера им, как белкам в колесе, приходилось крутиться в бесконечной череде тренажей.

Короткий перерыв наступал после ужина, и Виктор с Николаем использовали его, чтобы собрать информацию о загадочном «лагере особого назначения». Но завеса тайны в нем была такова, что кроме фамилии начальника лагеря Зигеля, его заместителя Родентала и периодически наезжавшего из Берлина штурмбанфюрера Курека, контролировавшего ход их подготовки, они практически ничего не узнали. Это был «международный учебный лагерь» для элитных агентов Главного управления имперской безопасности, которые затем засылались не только в СССР, но и в Великобританию, США и другие страны, где имелись интересы Германии.

Единственной нитью, связывавшей Виктора и Николая с внешним миром, был Курек. С постоянством маятника Фуко он ровно в 9:00 появлялся в классе и шлифовал с ними детали будущего задания. Оно состояло в том, что после десантирования и легализации в Москве группа «Иосиф» — такое кодовое название в «Цеппелине» получила группа Попова — Волкова — должна завербовать Лещенко под американским флагом и затем организовать через него поступление развединформации о планах советского командования и настроениях партийных вождей.

К лету 1943 года, когда блицкриг вермахта против Красной армии провалился, в германской разведке не питали иллюзий, что чиновник такого ранга, как Лещенко, согласится сотрудничать с ней даже за огромные деньги. Поэтому Курек и Грефе полагали: предложение от союзника России — США, подкрепленное солидным счетом в швейцарском банке и обещанием о его выводе после выполнения задания во Флориду или Калифорнию, пересилит страх Лещенко перед НКВД.