Николай Лузан - «Загадка» СМЕРШа

Вскинув винтовку, младший сержант передернул затвор и рявкнул: «Руки за спину, гад! Топай вперед!»

Они выбрались на двор. Десятки удивленных взглядов посмотрели на Виктора и провожали его до соседней землянки. Наспех сбитая из толстых досок дверь захлопнулась за спиной, и кромешная тьма навалилась на него. К концу дня рядом с ним оказались еще четверо. Сито армейской контрразведки было безжалостно к тем, на кого падала хоть малейшая тень подозрений.

На следующий день всех пятерых под конвоем доставили в Парфино, в особый отдел 11-й армии. Здесь за них взялись опытные контрразведчики. Ссылки на майора Гусева из разведотдела фронта Виктору не помогли. Старший лейтенант Милюков имел бульдожью хватку и, в отличие от лейтенанта, не брал на испуг, а методично и последовательно душил хитро поставленными вопросами.

Скрип открывшейся двери прервал допрос. В кабинет вошел, а скорее вкатился этаким колобком небольшого роста, круглолицый с забавным русым хохолком на макушке пожилой капитан. Мешковато сидевшая форма говорила о том, что он не кадровый военный. Старомодные очки в толстой роговой оправе на курносом носу делали его похожим на школьного учителя. Заместитель начальника особого отдела 11-й армии Колпаков действительно одно время преподавал историю в старших классах, а в последние годы работал директором школы. В контрразведку его привело прошлое. В далеком 1920 году ему пришлось служить в особом отделе ВЧК Западного фронта. Новая война, выкосившая больше половины особистов, вернула Колпакова в боевой строй.

Он сел напротив Виктора и долго пытливым взглядом разглядывал его. В нем не было той ожесточенности и подозрительности, что читалась в глазах лейтенанта из фильтрационного пункта и Милюкова. Колпаков смотрел так, будто перед ним находился проштрафившийся ученик. И Виктор решился.

Первое слово далось с трудом, а дальше он уже не чувствовал страха. Живой интерес и сочувствие, читавшиеся в глазах Колпакова, располагали к откровенности. Сердце Виктора снова екнуло, когда при упоминании Гофмайера и Штейнблюма в глазах Милюкова блеснул победный огонек. Колпаков же остался невозмутим. Это придало Виктору уверенности, и он рассказал все до конца — про подписку и про задание Гофмайера Колпаков не спешил с окончательным выводом и потребовал от Милюкова оформить признание Бутырина о его вербовке начальником 501-го отделения тайной полевой полиции майором Гофмайером не протоколом, а докладной запиской. После завершения допроса Виктора отправили в камеру для временно задержанных, а Милюков взялся за написание докладной и, когда она была готова, отправился к Колпакову. Тот кивнул ему на стул и продолжил разговор по телефону. Милюков присел, открыл папку и еще раз прошелся по тексту докладной. Главные моменты в истории Бутырина, как ему казалось, были отражены полно. Но до доклада дело не дошло.

В кабинет, хлопнув дверью, стремительно вошел начальник особого отдела 11-й армии майор Иванов. Его порывистые движения и суровое лицо, на котором узлами ходили желваки, ничего хорошего не сулили. Судя по всему, выезд на передовую, в 5-ю дивизию, окончательно испортил ему и без того паршивое настроение. Милюков, опасаясь попасть под горячую руку, угрем выскользнул за дверь. Колпаков прервал разговор и положил трубку. Подождав, когда Иванов выпустит пар, он предложил ознакомиться с перспективным материалом и пододвинул к нему папку с докладной Милюкова на Бутырина.

Иванов склонился над текстом. Уже на первой странице суровая складка пролегла по лбу, а когда была прочитана последняя страница, он с презрением отшвырнул докладную. Попытку Колпакова доказать, что Бутырин не предатель и его можно использовать в оперативной игре с гитлеровскими спецслужбами, Иванов отверг. Беспощадный к себе, он с такой же беспощадностью относился к малейшим слабостям в других. В июне 41-го, став свидетелем того, как мягкотелость и растерянность одного командира оборачивались потерями сотен человеческих жизней, он сделал для себя твердый и неоспоримый вывод — лучше не пощадить десяток трусов, чем потерять всю часть.

В тот же вечер на имя начальника особого отдела НКВД СССР по Северо-Западному фронту ушла внеочередная шифровка. В ней сообщалось о разоблачении немецко-фашистского агента Попова — Бутырина.

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Начальнику особого отдела НКВД СССР

по Северо-Западному фронту

Комиссару Государственной безопасности 3-го ранга

Товарищу КОРОЛЕВУ

О результатах агентурно-оперативной работы над бывшими военнослужащими Красной армии, находившимися в окружении войск противника

11 марта 1942 г. на участке фронта 5-й стрелковой дивизии, 11-й армии вышла из окружения войск противника группа бывших военнослужащих Красной Армии и гражданских лиц (партизан) в количестве 33 человек. Из них: старшего комсостава — 1; среднего — 2; младшего — 4; рядовых — 14, а также лиц партийно-комсомольского актива -13, все выходцы из Ленинградской области.

В ходе агентурно-оперативной работы было:

1. Разоблачено и арестовано агентов разведывательных, контрразведывательных и полицейских органов противника — 2 чел.

2. Выявлено и взято в активную оперативную разработку по подозрению в связях с карательными и полицейскими органами противника — 3 чел.

3. Установлено лиц, представляющих оперативный интерес, — 2 чел.

Остальные 26 человек направлены на армейский пункт переформирования.

Среди выявленного оперативного контингента особого внимания заслуживает разоблаченный агент германского полицейского органа «Попов» — бывший младший сержант Красной Армии: Бутырин Виктор Яковлевич 1913 г. р., уроженец д. Висунска Николаевской области, русский, беспартийный, холост, с незаконченным высшим образованием, член семьи врагов народа.

На допросах Бутырин дал признательные показания о том, что 5 ноября 1941 г. был лично завербован начальником 501 отделения тайной полевой полиции майором Гофмайером под псевдонимом «Попов». В дальнейшем получил от него специальное задание и внедрился в партизанский отряд «дяди Вани» — бывшего майора Красной Армии Лопатина И. С. с целью ведения шпионско-подрывной деятельности…

Ранее, с сентября 1941 г. и до момента вербовки Гофмайером, Бутырин находился на связи в разведотделе Северо-Западного фронта и использовался как зафронтовой агент (псевдоним «Северов») в интересах получения данных о противнике, а также для вывода с временно оккупированной немецко-фашистскими войсками советской территории попавших в окружение командиров и красноармейцев. За этот период совершил 3 ходки за линию фронта.