Николай Лузан - СМЕРШ. Без легенд и мифов

Он, опытный оперативник, не рассчитывал на быстрый успех, а тем более на откровенные признания Старикова. Об этом говорил весь предыдущий опыт общения с ним, когда каждое слово приходилось доставать из него буквально клещами. Предатель оказался тертым калачом. За его плечами были не только месяцы учебы в финской разведывательной школе, но и более суровые «университеты». Незадолго до войны Стариков провел два с лишним года в тюрьме Йошкар-Олы. Поэтому «расколоть» такой крепкий «орешек» можно было только каким-нибудь неожиданным и неординарным ходом. И Махотин его нашел.

Очередной допрос Старикова начался с обычных, рутинных вопросов. Он легко от них отбивался, и допрос вяло двигался к завершению. Подошло время подписывать протокол. Стариков подсел к столу, взял ручку, чтобы поставить роспись, и тут на глаза ему попался донос агента «Сергея». Выдержка изменила предателю. Кровь прихлынула к лицу и выдала его с головой. Он с ужасом смотрел то на серый клочок бумаги, навсегда похоронивший надежду выбраться из той мерзости, в которой существовал последние два года, то на Махотина. Контрразведчик воспользовался растерянностью Старикова и поспешил закрепить успех, достал чистый бланк протокола допроса и потребовал не вилять, а говорить правду.

И агент «Сергей» заговорил. Он наконец признал факт своего сотрудничества с финской разведкой, а потом принялся каяться и обвинять во всем капитана Паацила и других сотрудников спецслужб. Из его слов следовало: «В августе месяце 1942 г. из-за угрозы жизни я был вынужден дать письменное обязательство капитану Паацила сотрудничать с финской разведкой и получил от него псевдоним «Сергей»… Потом он дал мне задание…»

Оно мало отличалось от тех, которые финская разведка давала начинающим агентам, и заключалось в том, чтобы писать доносы на бойцов и командиров, сохранивших в плену верность воинской присяге и отказавшихся идти на сотрудничество с лагерной администрацией. И на этот раз Стариков сказал только часть правды, видимо, рассчитывая скрыться под личиной мелкого доносчика.

Но эта уловка его не спасла. К тому времени в распоряжение Управления контрразведки Смерш Карельского фронта попала другая часть архива петрозаводской разведшколы, и тогда многое из того тайного агента «Сергея» стало явным.

Не зря финская разведка так старательно прятала его под «крышу» лагерника. Он того «заслуживал». И не только своим прошлым сотрудничеством с ней. Финская разведка рассчитывала, что такой перспективный негодяй, каким оказался Стариков, будет весьма полезен и в будущем, но теперь уже в рядах Красной армии. Однако этого последнего задания агенту «Сергею» не суждено было выполнить. Под давлением неопровержимых доказательств он шаг за шагом признавался в совершенных преступлениях. На глазах контрразведчика виртуальный образ оборотня приобретал все более реальные очертания.

Нет, не угроза собственной жизни, как утверждал Стариков в своих предварительных показаниях, вынудила его дать Паацила подписку о сотрудничестве с финской разведкой, а банальное желание сытой жизни толкнуло на путь предательства. За месяц до встречи с Паацила, в июле 1942 г., он обратился к командованию лагеря с заявлением о своем желании «добровольно служить в немецкой армии». Оно было положительно рассмотрено, и уже в августе Стариков щеголял в новеньком мундире, хлебал не лагерную балладу, а ел от пуза в столовой с такими же, как и он, отщепенцами. Там его нашел и затем завербовал Паацила.

С учетом вновь открывшихся данных Махотин и старший следователь отдела контрразведки Смерш по Ивановскому гарнизону капитан Андрей Залунин принялись дальше распутывать запутанный шпионский клубок Старикова. Вскоре они выяснили, что агент «Сергей» являлся не просто рядовым доносчиком, а выполнял более важную задачу — вербовал из числа бывших красноармейцев кандидатов в шпионы и диверсанты. Вместе с Паацила он разъезжал по концентрационным лагерям военнопленных, втирался к ним в доверие, выискивал павших духом или таких, как он сам, перебежчиков, а затем где щедрым посулом, где угрозой склонял к сотрудничеству с финской разведкой. Только в одном паркинском лагере военнопленных в ноябре 1942 г. Стариков завербовал 22 человека, которых потом направили на учебу в петрозаводскую разведывательно-диверсионную школу.

Захваченные архивы финской разведки и показания других ее агентов, разоблаченных советской контрразведкой, уже не оставляли шансов Старикову вырваться из петли предательства, которая все туже затягивалась вокруг него. На допросах он еще продолжал изворачиваться и лгать, но Махонин с Залуниным не теряли терпения и настойчиво собирали доказательства совершенных им преступлений. А их на счету предателя оказалось предостаточно. Он не только склонил несколько десятков слабых духом военнопленных к сотрудничеству, но и успел еще изрядно нагадить в тылу советских войск.

Следствием было установлено, что 6 сентября 1942 г., уже после окончания разведывательно-диверсионной школы в Петрозаводске, Стариков в составе группы лейтенанта Линдимана, насчитывавшей в своем составе пятнадцать человек, совершил рейд в район Мурманска.

Эта разведывательно-диверсионная группа в течение семи дней осуществляла разведку позиций частей Красной армии и провела ряд диверсий на железной дороге. При возвращении, во время перехода линии фронта, диверсанты попытались захватить «языка», но безуспешно: завязалась перестрелка, и Линдиман получил ранение в ногу. Старикову вместе с другими агентами пришлось выносить его на руках.

Первый «экзамен» на предателя Стариков сдал успешно. Хозяева это оценили, и перспективный агент «Сергей» в феврале 1943 г. был направлен повышать свой «профессиональный» уровень в школу разведчиков-диверсантов, располагавшуюся в окрестностях города Рованиеми. Там под руководством опытного мастера шпионажа и диверсии оберлейтенанта Койла, прошедшего одну из лучших спецшкол абвера в лагере «А» в Латвии, Стариков усиленно занимался лыжной подготовкой, учился стрелять из всех видов стрелкового оружия и осваивал минно-взрывное дело.

В апреле 1943 г. после сдачи экзаменов Стариков уже не рядовым агентом, а инструктором в составе разведывательно-диверсионной группы перешел линию фронта. В течение нескольких недель она совершала поджоги, подрывы и убийства в тылу частей Карельского фронта. После успешного выполнения задания он получил очередное повышение — был назначен инструктором в петрозаводскую разведывательную школу. С учетом богатого практического опыта ему поручили проведение начальной подготовки с будущими шпионами и диверсантами.