Николай Лузан - СМЕРШ. Без легенд и мифов

В ней Ганзен написал:

«…Я хочу заявить, что я как офицер не встретил обесчещивающего или унижающего меня отношения, если не считать поведения милиции во время пленения. Наоборот, я познакомился с прямыми и справедливыми людьми, которых раньше нам описывали совершенно в ином роде. Я не могу еще вынести суждения о Советском Союзе, так как слишком мало знаю страну и ее учреждения. Если страна произведет на меня такое же приятное впечатление, какое произвели на меня офицеры и солдаты, то, можно сказать, что любая нация почтет себя счастливой, имея дружбу с Советским Союзом».

С учетом всех этих обстоятельств В. Абакумов и В. Барышников решили сделать свой заключительный ход, который отбил бы у гитлеровских спецслужб всякое желание затевать восстания в тылу советских войск.

13 августа в абвера от «Кваста»-«Бороды» ушла следующая радиограмма:

«Начальнику органа. Положение здесь совершенно невыносимое. Отряд Огдонова разбит, нам калмыки отказывают в помощи. Вынужден, согласно договоренности, пробираться к повстанцам на Западный Кавказ, откуда, возможно, в Румынию. Нескольких людей из экипажа по болезни и невозможности их транспортировки вынужден буду оставить у калмыков, которым объясню, что направляюсь в Германию, чтобы лично добиться помощи и усиления. Прошу санкции или контрприказа в течение 3-х дней, так как дальше не могу ждать. Кваст».

Реакция на нее была более чем вялая и сводилась к тому, что «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Абвер самоустранился от всякой помощи «борцам с большевизмом» и рекомендовал самостоятельно пробиваться через линию фронта.

После такого ответа в руководстве операции «Арийцы» посчитали, что пришло время вместе с ней «похоронить» и другие планы гитлеровских спецслужб, связанные с инспирированием всякого рода восстаний на Северном Кавказе.

Последние радиограммы, отправленные «Квастом»-«Бородой» 18 и 20 августа в адрес руководителей операции, содержали проклятия и напоминали крик отчаяния:

«Сегодня юго-западнее Бергин стычка с отрядом НКВД. Будучи без боеприпасов, спаслись только на конях. Продолжаем марш юго-западным направлением. Успеха не предвижу. Мучают жажда и голод. Случае гибели позаботьтесь о наших семьях. Калмыки изменили, мы остались одни, без боеприпасов, продуктов и воды. Гибель неизбежна. Предотвратить ничем не можем. Мы свой долг выполнили до конца. Во всем считаем виновным Вас и Марвиц. Абсурдность операции была очевидна еще до ее начала. Почему нам не помогли? Кваст».

20 августа радиограмма оборвалась на полуслове:

«Нас преследуют. Кругом пески и соль. Вынуждены изменить маршрут. Мучает жажда…»

После провала операции в гитлеровских спецслужбах постарались поскорее забыть о ней и сделали ставку на агентурную группу «Иосиф». Ей предстояло добыть информацию о стратегических планах советского командования и ликвидировать одного из соратников Сталина — наркома путей сообщения Лазаря Кагановича.

Сталин медленно, в глубокой задумчивости прошелся по ковровой дорожке, остановился у окна и задумался. Его взгляд блуждал в прозрачной синеве майского неба и не замечал нервно переминавшихся у летней беседки Меркулова, Абакумова и Судоплатова. Нарком государственной безопасности, начальник военной контрразведки Смерш и руководитель 4-го разведывательно-диверсионного управления НКВД СССР были вызваны на Ближнюю дачу в таком составе впервые. Интуиция им подсказывала: Сталин стоял перед каким-то важным выбором. Перед выбором, который, вероятно, должен был решительно повлиять на дальнейший ход войны.

Ее маятник на Восточном фронте на какое-то время остановился, чтобы затем качнуться и продолжить свой сокрушительный ход. В каком месте и в который час танковая армада вермахта могла обрушиться на оборону советских войск, в те майские дни сорок третьего в Москве точно не знал никто.

План операции «Цитадель» — летнего наступления вермахта под Курском и Орлом, задуманный в штабных кабинетах Берлина, только еще обретал зримые контуры.

Накануне предстоящей битвы противники пытались предугадать шаги друг друга и блефовали, как в банальной карточной игре, чтобы затем, когда придет время, пойти с козырей. В сложившейся ситуации пролить истинный свет на тайные замыслы армейских штабов могли только спецслужбы. Последние разведывательные сводки, касавшиеся действительных и мнимых планов гитлеровского наступления на Восточном фронте, лежали на столе у Сталина.

Спецсообщение 1-го управления НКГБ СССР, основанное на донесениях лондонской резидентуры, не оставляло сомнений в том, что в ближайшие месяцы гитлеровцы предпримут новое наступление. Ссылки Меркулова на таких информированных лиц, как бывший чехословацкий президент Э. Бенеш, военный атташе Японии в Берлине генерал-майор Кумацу и редактор финской газеты «Ууси Суоми» Лаури, выглядели убедительными.

Эти данные подтверждались особо ценным агентом — Джоном Кэрнкроссом, работавшим в самом сердце британской разведки — в службе радиоперехвата. 25 апреля ей удалось перехватить переговоры командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала фон Вейхса с оперативным отделом Генерального штаба вермахта. В них шла речь о подготовке крупной наступательной операции вермахта на Восточном фронте.

Основываясь на данных материалах, Меркулов делал осторожный вывод о том, что основной удар гитлеровцы нанесут в полосе Центрального и Брянского фронтов. При этом он не исключал повторения наступления как на Ленинград, так и на столицу. Его оценки подтверждались разведывательными данными, полученными спецгруппами 4-го управления НКГБ СССР. В частности, агент «Святой», внедренный в абверкоманду-103, в своем последнем сообщении доложил:

«8 мая в бюро находился лейтенант из абверкоманды-103. При нем находилась карта разведотдела с обстановкой на фронте по состоянию на 5 мая. В беседе он рассказал, что гитлеровское командование решило наступать в направлении Орел — Елец и Белгород — Малоархангельск с задачей окружить и уничтожить группировку наших войск, находящуюся на этом участке фронта. К настоящему времени, по его словам, в район Орла стянуто девять армий, из которых половина танковых. На участке фронта от Великих Лук до Дорогобужа гитлеровское командование решило перейти в оборону, там сейчас находится всего две армии».

Информация «Святого» перекликалась с материалами, добытыми зафронтовым агентом Смерш «Гальченко».

Курск? Москва? Ленинград? Где на сей раз ожидать удара гитлеровских войск? Весной 43-го этот вопрос не давал покоя Сталину. И здесь невольно на память приходили трагические события годичной давности. Тогда гитлеровским спецслужбам и вермахту удалось его провести.