Николай Лузан - Контрразведка. Тайная война

Проведенный ими предварительный анализ оперативной информации, поступившей из 1-го Главного управления КГБ СССР (разведка. — Прим. авт. ), а также из собственных источников, оказался неутешителен. Как бы ни горько было осознавать, но Алексей Алексеевич и его коллеги пришли к единому мнению: провалы в резидентуре являлись не результатом эффективной работы португальской контрразведки или личной неосторожности самих агентов, а следствием прямого предательства. Более того, за провалами угадывалась знакомая рука американской спецслужбы. А вот кто ее направлял, на этот вопрос военным контрразведчикам предстояло найти ответ.

То, что предатель действовал внутри резидентуры, у таких профессионалов, каковыми являлись Алексей Моляков и его коллеги, сомнений не вызывало. Но кто он? И как выйти на него, если в руках нет ни малейшей зацепки?! С чего начинать? Весь предыдущий опыт разоблачения шпионов подсказывал контрразведчикам искать убедительный признак предательства. Все перевертыши, даже самые осторожные и предусмотрительные, не могли бесконечно долго, подобно Кощею Бессмертному, «чахнуть на груде злата». Рано или поздно они начинали жировать и шиковать на свои тридцать сребреников. Через эту призму контрразведчики и пытались более пристально взглянуть на личную жизнь сотрудников резидентуры ГРУ. И результат не заставил себя ждать.

7 ноября 1984 года на торжественном приеме, устроенном в посольстве СССР в Лиссабоне по случаю годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции, молодая, привлекательная Наталья Сметанина сверкала, словно рождественская елка, украшенная бриллиантовым колье и браслетом, которые на одну майорскую зарплату мужа было не купить. Злые языки не обошли вниманием этот ее выход в свет и весь вечер посольские кумушки шушукались, обсуждая между собой вырядившуюся «зеленую» выскочку. Сам Сметанин, поигрывая желваками на скулах, с трудом дождался окончания приема и потом в квартире устроил жене скандал.

Этот, казалось бы, незначительный эпизод не остался без внимания контрразведчиков. Они принялись копать глубже, начав с личного дела Сметанина. На первый взгляд в нем было все гладко.

Во время учебы в Киевском высшем военном общевойсковом командном училище командиры и преподаватели Сметанина отмечали: «Среди курсантов выделялся своей усидчивостью и стремлением быть лучшим. Нарушений воинской дисциплины не допускал. Являлся примером в учебе и службе».

Похожие оценки содержались и в аттестации Сметанина за 1981 год. В ней выпускник Военно-дипломатической академии (ВДА) ГРУ Генерального штаба характеризовался так: «Идейно убежденный. Хорошо подготовлен в идеологическом плане… Подготовлен для активного противодействия пропаганде, оппортунистической идеологии буржуазного образа жизни… Учился в основном на «отлично». Честен и правдив… Вел активную общественную работу. Избирался секретарем партийной организации группы. Твердо проводил в жизнь линию КПСС…»

С такой характеристикой Сметанин смело мог составить компанию членам Политбюро ЦК КПСС. И все-таки опытный взгляд контрразведчиков зацепился за несколько штрихов в его безупречной репутации. В глаза бросалось стремительное продвижение Сметанина по наиболее благоприятным с точки зрения бытовых условий участкам оперативной работы. Первым из них стала Франция. С 1974-го по 1977 год он прослужил в составе парижской резидентуры. Несмотря на то что ничем особенным себя не проявил, по окончании командировки был тут же зачислен в ВДА.

В роду Сметанина не было именитых родственников, и все-таки чья-то очень властная рука двигала его по служебной лестнице. И здесь контрразведчики не ошиблись. Благодетелем оказался крупный политический деятель от разведки генерал-лейтенант «Д». Позже выяснилось, что та же рука правила выпускную аттестацию Сметанина. Чем же так приглянулся ему, генералу, простой капитан? Родственных связей между ними не просматривалось. И тогда контрразведчики, не поднимая лишнего шума, прошлись по связям Сметанина из числа сокурсников по ВДА.

В беседах с ними он открылся с иной стороны, совершенно не похожей на парадно-бумажную «иконопись». Одна только кличка Гнус, которую ему дали однокашники по академии, уже сама по себе говорила о многом. Умение тонко польстить, «правильно» выступить на партийном собрании и «твердо провести в жизнь линию партии», то есть политуправления, где Сметанин старательно протирал штаны, чтобы быть ближе к начальству, кроме презрения ничего другого у сокурсников не вызывало.

Зато это высоко оценил генерал «Д» и взял Сметанина под свое крыло. Это он в 1977 году пробил ему место в парижской резидентуре ГРУ, а позже, по окончании ВДА, должность помощника военного атташе при посольстве СССР в Лиссабоне. Сметанин оказался единственным из учебной группы, кто был сразу направлен в Оперативное управление ГРУ для подготовки к выезду на португальский участок.

В августе 1982 года семья Сметаниных отправилась в Португалию. Приняв у предшественника агентуру на связь, он принялся дальше «распахивать разведывательное поле», однако, как прежде во Франции, особыми результатами похвастаться не мог. Но они особенно и не интересовали контрразведчиков. Алексей Моляков и его коллеги пытались посмотреть на Сметанина с другой стороны. Они искали в его поведении признаки, которые при внимательном рассмотрении позволяют увидеть за маской добропорядочного гражданина «шпионское мурло». Их терпение и настойчивость увенчались успехом.

Штрих за штрихом перед ними все отчетливее стал проступать подлинный портрет Сметанина — портрет изменника. Так, вскоре по приезде в Лиссабон он вместе женой занялся изучением английского языка на платных курсах. По службе ему, а тем более ей, это не требовалось.

Внимание контрразведчиков привлек и другой не менее интересный факт. Сметанин, ранее не проявлявший склонности к спорту и по характеру скряга, вдруг воспылал любовью к большому теннису. Но вместо того чтобы учиться держать ракетку в руках где-нибудь на «заднем дворе», он сразу полез в компанию к мастерам и добился разрешения у военного атташе брать уроки на самом дорогом платном корте. Внимательный взгляд на ту публику, что собиралась на нем, многое сказал Алексею Молякову. На тамошних теннисистах, как говорится, негде было ставить клеймо. Каждый второй на том корте играл в шпионские игры. От резидентов американской, британской и других разведок рябило в глазах.

И в то время, когда Сметанин транжирил семейный бюджет, его супруга вдруг попросила о переводе с должности коменданта на нижеоплачиваемую — секретаря-машинистки консульского отдела. Что за всем этим крылось, контрразведчики могли лишь догадываться. Сама собой напрашивалась версия о том, что таким образом Сметанины рассчитывали расширить прямой доступ к документам, в том числе и секретного характера, а за них любая разведка платила вдвойне.