Егор Холмогоров - Карать карателей. Хроники Русской весны

В представлении Вашингтона русские, все как один, должны быть против присоединения Крыма. Но — вот незадача — русские не только не намерены протестовать против «оккупации Крыма», так, пожалуй, еще и рады. Они выходят не на демонстрации, а в 40-часовые очереди — на паром в Крым. И вот креативный класс в едином порыве выходит на демонстрацию с жовто-блакитными и красно-черными флагами, чтобы изобразить волну народного гнева.

Украина сбила «Боинг». США и ЕС, «включив психа», орут, что «Боинг» сбили Путин и русские (в одном флаконе), и ждут, что русские будут ползать на коленях, жаловаться и просить прощения. В ответ русские резонно замечают, что, во-первых, «Боинг» сбила Украина, а во-вторых — ежедневно убиваемых Украиной в Донбассе детей ничуть не менее жалко, чем детей, погибших в результате крушения самолета. И вот орлуши и ахеджаковы, вместо жестоковыйных русских, ползают, жрут землю, выгибаясь восьмеркой, бьют себя пятами по ланитам и каются, каются, каются, что сбили «Боинг».

В Вашингтоне решают немного попугать русских отделением Сибири. Мол, раз вы в Донбассе «сепаратизм» поддерживаете, то и в Сибири вам сепаратизм будет. Вольгота! Геть! А русские не пугаются и замечают, что в Донбассе никакого сепаратизма нет, а есть движение за воссоединение русских. Так в Сибири все — за единство русских.

И вот, чтобы изобразить сибирский сепаратизм, устремляется одинокий Пономарев Сколковский, завербовав себе в команду пару местных ЛГБТ-активистов. А Алексей Алексеевич Венедиктов, прекрасный, изображает страшно испуганную брутальным сепаратизмом Пономарева лань и вопит: «Вот что будет, если и дальше поддерживать сепаратистов в Донбассе!»

В Вашингтоне и Брюсселе достопочтенные капусты и брюквы возмущены российским продовольственным эмбарго в ответ на западные санкции. «А меня-то за что?» — возмущается графиня Мальборо и с изменившимся лицом бежит к ВТО. Русские, безусловно, должны голодать и сходить с ума без пармезана и хамона.

А русские не голодают, не сходят с ума, а радуются избавлению нашего сельского хозяйства от импортного пресса, прикидывают возможности расширения наших фермерских хозяйств и с ленцой перечисляют те немногие европейские продукты, которых «действительно будет не хватать». Таковых оказалось немного — едва ли не единственным окном русской души в Европу оказался сыр.

И вот в бой бросаются, смешавшись в диком танце, Валерий Панюшкин, Алексей Навальный и Евгений Ройзман (не тварь дрожащая — право имеет человек). Назовем это движением «голодающих вместе». Одни пугают голодом, другие рекламируют голосовалки для креаклов — «Сыр или Крым?». Панюшкин так и вовсе проклинает Путина, который «вместо пармезана дал мне какой-то Крым, который на макароны не потрешь».

Не так давно Панюшкин спрашивал о том, кто такие русские. Я зачем-то стал ему долго и серьезно отвечать. Ну что ж, теперь ответ прост: «Валера, русские — это те, кто Крым на сыр не меняет. Для кого Крым и сыр вообще не находятся на одной сравнительной линейке. Ты — не русский».

Креаклы дружно изображают для внешнего наблюдателя возмущенное путинскими контрсанкциями русское общество. Надеюсь, что эти резиновые «русские для нытья» будут приносить пользу и дальше. И когда Запад твердо решит, что русские должны умереть, а русские умирать не захотят, эти умрут вместо нас.

Вся эта свистопляска говорит более не о России и русских, а о самом Западе и странностях в его восприятии России. Лет 10 назад, размышляя о роли ржи в русской культуре и пищевом рационе, ввел понятие «когнитивной тени».

Это такая ситуация, когда при понимании и изучении того или иного объекта познающий субъект не может или не хочет осмыслять его правильно, корректно, с применением адекватных категорий. То есть, во в целом адекватной картине мира есть пробел, слепое пятно, когнитивная тень, о содержании которой не хочется думать, как не хочется думать о белой обезьяне.

Именно в такой когнитивной тени для Запада находится Россия. Изучение и понимание России стоит на Западе на гораздо более низком уровне, чем изучение и понимание Китая, Индии, ислама, бразильских индейцев и африканских бушменов. В серьезных изданиях, не говоря уж о «популярной» советологии и русистике, можно встретить утверждения такой степени бредовости, что медведи с балалайками, пляшущие на Красной площади, напившись водки, покажутся вам строгим реализмом.

Самым известным случаем ошибки, проистекающей из когнитивной тени, является, пожалуй, ошибка немцев, строивших свою стратегию завоевания России, в том числе и на неверном истолковании русского характера, извлеченном из классической русской литературы. Об этом в свое время прекрасно написал в «Народной монархии» Иван Лукьянович Солоневич, описывая свои споры с немецкой профессурой, которая делала выводы о русских на основании цитат из нашей депрессивной литературы:

«Наша великая русская литература… спровоцировала немцев на завоевание. В самом деле: почему же нет? «Тараканьи странствования», «бродячая монгольская кровь» (тоже горьковская формулировка), любовь к страданию, отсутствие государственной идеи, Обломовы и Каратаевы — пустое место. Природа же, как известно, не терпит пустоты. Немцы и поперли: на пустое место, указанное им русской общественной мыслью.

Немецкая профессура — папа и мама всей остальной профессуры в мире, в самой яркой степени отражает основную гегелевскую точку зрения: «тем хуже для фактов».

Я перечислял факты. Против каждого факта каждый профессор выдвигал цитату — вот вроде горьковской. Цитата была правильна, неоспорима и точна.

Она не стоила ни копейки. Но она была «научной». Так в умах всей Германии, а вместе с ней, вероятно, и во всем остальном мире, русская литературная продукция создала заведомо облыжный образ России — и этот образ спровоцировал Германию на войну.

Русскую «душу» никто не изучал по ее конкретным поступкам, делам и деяниям. Ее изучали «по образам русской литературы». Если из этой литературы отбросить такую совершенно уже вопиющую ерунду, как горьковские «тараканьи странствования», то остается все-таки действительно великая русская литература — литература Пушкина, Толстого, Достоевского, Тургенева, Чехова и, если уж хотите, то даже и Зощенко. Что-то ведь «отображал» и Зощенко».

Интересно, что книги Зощенко, которому таких смачных оплеух навешивает Солоневич, действительно невольно подтолкнули Гитлера к мысли, что Россия быстро развалится, а дух русского народа ничтожен. Альберт Шпеер в воспоминаниях пишет: «На протяжении нескольких месяцев темой разговоров в Бергхофе была книга Зощенко «Спи скорей, товарищ». Гитлер пересказывал отрывки, пока не начинал задыхаться от смеха. Борман получил приказ послать шофера в Мюнхен и для каждого из нас купить по книге. Я так и не узнал, что ему больше нравилось: юмор Зощенко или его критика Советского Союза. Впрочем, в то время я об этом не задумывался…»