Валерий Шамбаров - Гитлер. Император из тьмы

Историки до сих пор не устают спорить о поведении Сталина на пороге войны. Почему он не внял предупреждениям западных держав? Почему до последнего держался за альянс с немцами, приказывал «не поддаваться на провокации»? О предстоящем нападении поступали донесения советской разведки – от Зорге, Ольги Чеховой, группы Шульце-Бойзена и др. [59]. Поступали предупреждения от иностранных дипломатов, от Черчилля, Рузвельта. Информации о подготовке германского вторжения было сколько угодно, слухи об этом носились по Европе и Америке, публиковались в прессе [26]. Было и множество данных о сосредоточении войск на границе. Так почему же Сталин не реагировал?

Но прежде чем задаваться этими вопросами, имеет смысл трезво взвесить. Имел ли Сталин основания верить предупреждениям Англии, которая еще с 1933 г. ориентировала Гитлера на войну против СССР? Или Америки, чьи фирмы помогали вооружать нацистов? Их предупреждения Сталин воспринимал как попытки столкнуть немцев с СССР. Но они и были такими попытками! Разве начало войны между Россией и Германией не соответствовало британским интересам?

Что же касается советской разведки, то она в 1941 г. докладывала не только о планах удара. Сейчас установлено, что от агентов, разбросанных по всему миру, в Москву стекалась мешанина самой противоречивой информации. А аналитический аппарат разведки работал в это время очень слабо. Не мог выделить главное, дать правильную оценку тем или иным сведениям, отсечь правду от домыслов. Сообщения и слухи о надвигающейся угрозе совпадали с информацией, поступавшей от Черчилля и Рузвельта. Поэтому к ним относились настороженно. Подозревали, что это плоды широкой кампании дезинформации, развернутой англичанами [12].

Наконец, надо учитывать еще одну особенность. Как упоминалось в прошлых главах, Сталин многое узнал об истинной подоплеке и подготовке Первой мировой войны. Его действия в 1939–1941 гг. были отнюдь не бессистемными. Наоборот, в них прослеживается четкая закономерность. Чтобы избежать повторения прошлых бедствий, он старался поступать противоположно Николаю II! Например, царь строго и честно держался союза с Францией и Англией – которые обманывали, подставляли Россию и в итоге привели ее к катастрофе. Сталин отверг западных союзников, проявивших себя еще более ненадежными, чем в 1914 г., переориентировался на Германию.

В Первой мировой непосредственный предлог к столкновению дали события на Балканах. Австро-Венгрия напала на дружественную Сербию, царь вступился за нее – и заполыхало. В 1941 г. сложилась чрезвычайно похожая ситуация! После переворота в Югославии новое правительство лихорадочно искало, за кого зацепиться, и предложило Советскому Союзу заключить договор о дружбе и ненападении. В Москве были обрадованы, 5 апреля договор был подписан. Но когда об этом известили германского посла Шуленбурга, он встревожился. Объявил, что для этого выбрано очень неподходящее время. Действительно, уже следующим утром на югославов обрушились гитлеровские войска. Но и для Сталина ситуация выглядела слишком похожей на 1914 г. Слишком похожей на провокацию. За несколько часов до войны государство спешит заключить договор о дружбе! Иосиф Виссарионович опять действовал противоположно Николаю II. Заступаться за Югославию не стал, безоговорочно уступил ее Германии [137].

Сталин знал и о том, что в германском руководстве с самого начала существовало сильное прозападное крыло, которое подталкивало Гитлера к агрессии не против Франции и Англии, а к союзу с ними против СССР. Советская разведка сообщала о продолжении тайных контактов нацистского руководства с англичанами [7]. Это лишний раз убеждало Иосифа Виссарионовича в правильности собственных выводов и неискренности западных держав. Он оценивал главную проблему как борьбу за выбор Гитлера. Силился переиграть западные державы и германских «западников». Если не избежать войны, то хотя бы отсрочить ее. Отсрочить до 1942 г. К данному времени предполагалось завершить перевооружение армии новой техникой. Кстати, и всеобщая воинская обязанность в Советском Союзе была введена совсем недавно. Страна еще не успела накопить обученных резервистов! Те, кто попал под первый призыв в 1939 г., завершали второй год службы. Те, кого призвали в 1940 г., были на первом году.

Кстати, имеет смысл более детально рассмотреть и саму кампанию дезинформации, организованную Гитлером. Она была «многослойной»! Советскому Союзу преподносилась версия, будто концентрация войск на Востоке – это грандиозный отвлекающий маневр перед вторжением в Англию. Чему и вправду поверить было трудновато. Но во «втором слое», по секрету, немецким командирам сообщалось, что их перебрасывают на Восток для обороны от готовящегося нападения русских. Сообщения о «советских военных приготовлениях» появлялись и в германской печати. Причем делалось это очень хитро. Как вспоминает дипломат В. Бережков, сперва такие публикации появлялись в американских газетах (они инспирировались агентурой СД), а немцы их перепечатывали со ссылкой на американские [12]!

Сталин считал вполне вероятным, что Гитлера вводят в заблуждение. Что «дезу» запускают те же англичане с американцами. Поэтому и прилагал все усилия, дабы развеять это заблуждение, шел на уступки во всех спорных вопросах. 22 марта 1941 г. последовало секретное распоряжение Гитлера приостановить выполнение советских заказов на заводах Германии. Но советская сторона удовлетворилась отговорками, что задержки вызваны трудностями военного времени, и ответные грузы немцам отправляла даже с опережением графика. По поводу участка советско-германской границы от р. Игорки до Балтийского моря долгое время шли споры – но 12 апреля СССР безоговорочно принял немецкий вариант.

С апреля 1941 г. советская дипломатия стала прорабатывать вопрос о личной встрече Сталина и Гитлера. Генеральный секретарь полагал, что это позволит развеять недоразумения. 7 мая 1941 г. он произвел перестановки в государственном руководстве – стал одновременно председателем Совнаркома. Многие политики расценили это как демонстрацию неизменности советского курса. Ведь при отставке главы кабинета могли сместиться и политические ориентиры, теперь же линия правительства и линия Сталина отождествлялись. Посол Шуленбург докладывал в Берлин: «Я убежден, что Сталин использует свое новое положение, чтобы лично принять участие в поддержании и развитии хороших отношений между Советами и Германией». Пост председателя Совнаркома мог облегчить и предполагаемую встречу с Гитлером: оба они теперь формально были «на равных», лидерами как партий, так и государств.