Валерий Шамбаров - Гитлер. Император из тьмы

Страшными палачами показали себя и хорваты. Они неоднократно отметились при расправах в Советском Союзе, но особенно активно поучаствовали в борьбе с партизанами в Югославии. Точнее, в этнических чистках. В походах по деревням и в специально созданных концлагерях Ясеновац, Стара-Градишка, Баница, Саймиште, Шабац, Црвени Крст развернулось истребление сербов. Хорватские усташи изобрели особый кривой нож, «серборез», соревновались в убийствах на скорость. Рекордсменом стал бывший студент Петар Брзица, за день он перерезал горло 1360 сербам, получил за это от командования золотые часы и серебряный сервиз, а также угощение – жареного поросенка и вино.

А уж румыны были далеко не самыми лучшими и не самыми доблестными воинами. Но в свирепости могли дать фору кому угодно! Антонеску наметил капитальную программу чисток на присоединенной территории – своими силами, без немцев. Начались эти расправы даже не на советской, а на собственной земле. 28 августа 1941 г. румыны погромили евреев в Яссах, некоторых перебили, 8 тыс. выслали в концлагеря. Потом взялись за Молдавию.

Арестовывали всех, кто так или иначе выдвинулся при советской власти, занимал мало-мальски руководящие должности, вел общественную работу. Тюрьмы в каждом городе были забиты, повсюду гремели расстрелы. Молдавских крестьян сажали и пороли за организацию колхозов, использование помещичьего инвентаря. Евреев и цыган выгоняли из домов, гнали в концлагеря. Кстати, евреев во внутренних областях Румынии Антонеску так и не тронул. Они были связаны с теми же кругами финансистов и спекулянтов, которым угождал сам маршал. А на советских евреях отыгрался, они были «чужими», открывалась возможность пополнить их имуществом казну и карманы начальства.

Особенно размахнулись румыны в Одессе. Ночь на 18 октября, первая после их вступления в город, стала ночью ужасов. Солдаты разбрелись по улицам. У случайных встречных отбирали часы, одежду и проламывали головы прикладами, пыряли штыками. Вламывались в дома, насиловали женщин. Позже румынское командование разводило руками – дескать, солдаты «устали» от долгой и тяжелой осады, вот и поправляли нервы. На следующий день на столбах и деревьях появились повешенные по приказу комендатуры – за что, никто не знал.

Румыны прочесывали город, насобирали 3 тыс. пленных, по каким-то причинам не сумевших эвакуироваться со своей армией или преднамеренно оставшихся. Их согнали на территорию старых артиллерийских складов. Сюда же приводили задержанных в облавах, которых сочли подозрительными. Но никаких разбирательств и выяснений личности не было. 19 октября людей, собранных здесь, начали отсчитывать партиями, выводить и расстреливать. Некоторых заперли в складах и сожгли заживо.

А потом случилась примерно такая же история, как в Киеве. Перед оставлением Одессы разведчики Приморской армии раздобыли любопытный документ: план размещения в городе румынских учреждений. Здание управления НКВД на Марзалиевской улице предназначалось для комендатуры и сигуранцы (контрразведки). Подвал дома заминировали. Оставшиеся в городе подпольщики сообщили, что в это здание съезжается начальство на какое-то совещание. Из Крыма по радио мина была взорвана [55].

Погибли комендант Одессы генерал Глогожану, два десятка румынских и немецких офицеров, охрана, чиновники – всего 67 человек. Антонеску в ярости распорядился казнить по 200 человек за каждого убитого офицера и по 100 за солдата. На самом деле казнили гораздо больше. Войска устроили облаву по Марзалиевской и нескольким соседним улицам. Выгоняли из квартир всех жителей подряд, целыми семьями расстреливали их на месте, возле домов, многих перевешали. Потом по городу началась очередная повальная чистка. Забирали людей, кто так или иначе был причастен к обороне Одессы. Рабочих местных фабрик и мастерских, портовых грузчиков и служащих, врачей, медсестер. Хватали и евреев. Их скопом объявили виновными.

Возобновились расстрелы и сожжения в старых складах. Второе место для массовых экзекуций выбрали на территории порта, там беспрерывно грохотали ружья и пулеметы. Когда убийцы пресытились кровью и устали, еще уцелело довольно много схваченных евреев и заложников. Их повели в концлагеря, организованные в Богдановке и Доманевке, некоторых добивали по дороге. В эти дни погибло 25–35 тыс. одесситов. Но расправы не прекращались и позже. В румынской зоне оккупации функционировало 49 концлагерей. Один из них, возле Тирасполя, специально предназначался для уничтожения цыган. Сюда их свозили из разных мест. Общее число жертв румынского террора исследователи оценивают в 350 тыс.

Была ли Россия обречена? Да! Она уже была обречена! Враг превосходил ее по всем параметрам! Превосходил и по людским ресурсам, и по оснащенности вооружением, техникой. Превосходил промышленным потенциалом – объединенным потенциалом всей гитлеровской Европы. Враг превосходил ее воинским опытом и мастерством. И, вдобавок ко всему, наш народ разделился сам в себе. Разве это не было откровенным предвестником гибели? «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет» (Лк. 11, 17). Это выглядело неизбежным и неотвратимым. Поэтому с Россией уже не церемонились. Ее убивали, терзали и растаскивали все кому не лень. Не только немцы, а даже второсортные шавки фюрера, вроде Финляндии и Румынии!

И все-таки… нашествие со всеми ужасами вызвало и такие последствия, на которые враги никак не рассчитывали.

Местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) назвал войну «очистительной грозой». Очистительной! И ведь он был прав. Русскому народу в самом деле пришлось очищаться от богоборчества и прочих соблазнов, которых он наглотался в предшествующие десятилетия. Пришлось неимоверными страданиями, лишениями и потерями искупать то, что он натворил в революциях и при попытках строительства «земного рая».

Еще раз напомним – в июне 1941 г. в армии служили солдаты 1922–1923 г. рождения. Ровесники разгрома Церкви! Дети, появившиеся в свистопляске кощунства и гонений на христианство. Появившиеся от блудных невенчанных связей, некрещеные, выросшие в атмосфере безбожия. А командовали ими вчерашние активисты, взрывавшие и закрывавшие храмы, забрасывавшие камнями крестные ходы. Именно это поколение попало под первый, самый страшный удар и было смято, стерто почти полностью. Кто-то попадал под неприятельские пули или сам стрелялся от безысходности. Кто-то умирал в плену или предавал – абы выжить. А кто-то именно в безысходности находил единственную дорожку к истинному спасению, к Богу…

Бедствия потрясали страну. Переворачивали ее, корежили и раздирали горем. Но ведь в итоге очищение оборачивалось благом для России! Народ каялся! Народ отбрасывал мишуру и ложь, которой тешил и ослеплял сам себя. Уже 28 июня 1941 г. местоблюститель патриаршего престола Сергий сообщал экзарху Русской православной церкви в Америке митрополиту Вениамину: «По всей стране служатся молебны… Большой религиозный и патриотический подъем». И сам митрополит Сергий молился в Москве «о даровании победы русскому воинству» – молился при огромном стечении народа . Да и как было не обратиться к Господу матерям тех же самых солдат, которых в это время перемалывали вражеские танки? Как было не обратиться женам или сестрам бойцов, получивших повестки в армию? Как было не обратиться к Нему самим солдатам?