Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Не менее очевидно было и другое: наведение порядка уже грозило тем, кто связал свое имя с переворотом и революцией. Представители Думы оказались между молотом и наковальней своих страхов. Они объезжали те резервные части, в которых еще сохранился порядок, и убеждали офицеров вести своих солдат к Думе 43. Так, например, 28 февраля (13 марта) Родзянко много ездил по училищам и полкам, часто выступая перед юнкерами, офицерами, солдатами. Он призывал своих слушателей к единению с Думой и народом. «Старая власть, – говорил он преображенцам, – не может вывести Россию на верный путь. Первая задача наша – устроить новую власть, которой все бы доверяли и которая сумела бы возвеличить нашу матушку-Русь». В тот же день в его речах появились и призывы к повиновению: «Я призываю вас, братцы, помнить, что воинские части только тогда сильны, когда они в полном порядке и когда офицеры находятся при своих частях. Православные воины. Послушайте моего совета: я старый человек и обманывать вас не буду – слушайте офицеров, они вас дурному не научат и будут распоряжаться в полном согласии с Государственной думой. Да здравствует Святая Русь!» 44

Слова помогали мало: среди пришедших частей не было офицеров, часто ими командовали люди в штатском. «Солдаты, – записала в дневнике от 28 февраля (13 марта) А. В. Тыркова, – держали себя сдержанно и неуверенно. Многие признавались – страшно!» 45В выступлениях лидеров Думы также часто открыто звучали и страхи перед возможностью разгона начавшегося движения. Так, выступая перед лейб-гренадерами, Милюков заявил: «После того как власть выпала из рук наших врагов, ее нужно взять в наши собственные руки, и это надо сделать немедленно, это надо сделать сегодня. Ибо мы не знаем, что будет завтра… Я вчера видел первый полк, который пришел сюда в полном порядке со своими офицерами и признал власть Государственной думы. Помните, единственное условие нашей силы – наша организованность. Только вместе с офицерами вы будете сильны. Неорганизованная толпа силы не представляет. Если бы вся армия превратилась в неорганизованную толпу, то достаточно небольшой кучки организованных врагов, чтобы ее разбить» 46.

Освободительный процесс всегда сопровождается насилием: так снимаются страхи толпы, так она расплачивается за накопленные перед ней и неоплаченные вовремя долги правящей элиты. Революция освободила около 4 тыс. арестованных и сразу же лишила свободы около 10 тыс. человек: арестовывали «всех, кто выделялся несколько из общего обывательского уровня» 47. В Таврический дворец начали доставлять арестованных членов правительства и генералов. В 11:15 1 (14) марта во двор Думы явился Протопопов. Бывший министр внутренних дел представился студенту-милиционеру, который арестовал его и проводил в здание Таврического дворца 48. В этот день оно представляло собой нечто неописуемое. Вернее всего картину описал Деникин: «Палата, военный бивак, тюрьма, штаб, министерства. Сюда стекалось все, искавшее защиты и спасения, жаждавшее руководства и ответа на вставшие вдруг недоуменные вопросы.» 49

В тот же день, в 10:30 под сильнейшим конвоем сюда же доставили и В. А. Сухомлинова. «Известие о привозе Сухомлинова, – отмечал журналист “Русских Ведомостей”, – мигом облетело всю Думу и вызвало в солдатах невероятное возбуждение» 50. Его встретила революционная толпа: «Яростный рев огромного чудовища прорезает толщу шума. Новые волны людей рвутся с улицы в здание. – вспоминал современник, не испытывавший к генералу никаких симпатий, – Это имя электризует людей, заражает их гневом, яростью, мщением. Искажаются лица, ненавистью загораются глаза, вздымаются руки со сжатыми кулаками, с губ срываются хриплые звуки проклятий и брани. Так во дворце Революции не встречали еще ни одного министра павшего режима» 51.

Вскоре явилась делегация преображенцев, потребовавшая погоны генерала 52. Керенский приказал сорвать с Сухомлинова погоны, после чего заявил, что не допустит самосуд, и лично проводил бывшего военного министра под арест между шпалерами улюлюкающих солдат 53. Этот достаточно благородный поступок вовсе не предполагал отказа от преследования генерала. И Временному правительству Сухомлинов был по-прежнему нужен в том же качестве козла отпущения. 11 (24) марта Львов принял решение о ликвидации Верховной следственной комиссии генерала Петрова, документы которой были переданы в распоряжение Министерства юстиции. Керенский направил их в Чрезвычайную следственную комиссию для подготовки судебного процесса 54.

Армия начала нести потери с первых дней революции. По данным статистического отдела Петроградского городского комитета Союза городов, за время переворота было убито и ранено 1315 человек, из них – 53 офицера, 602 солдата, 73 полицейских, 587 граждан обоего пола 55. Лишь немногие из офицеров нашли в себе силы оказать сопротивление революционной стихии. Город находился в прифронтовой полосе, и его гарнизон насчитывал около 20 тыс. запасных пехотинцев, не считая обозников, запасных артиллеристов, пулеметчиков и т. д. Кавалергардский полк держал в Луге «пункт слабосильных лошадей гвардейской конницы» – ветеринарный пункт и множество мастерских: плотницкие, сапожные, оружейные, швальные, шорные, кузнечные. Кавалергардская команда насчитывала всего двух офицеров, 71 строевого и 23 нестроевых кавалергардов, которые имели только 10 винтовок для караульной службы.

Тем не менее солдаты-гвардейцы категорически отказались выдать своих офицеров окружившей их казармы двухтысячной толпе. Даже небольшой организованной и дисциплинированной силы оказалось достаточно, чтобы она отступила. Менгден и его помощник полковник граф Г А. де Броель-Платер были арестованы в городе по причине подозрительно немецких фамилий и потом зверски убиты. Также нашел свою смерть и Клейнмихель 56. Сопротивление оказывали единицы военных, несколько полковников и генералов 57. Это были солдаты старой армии, к которым применимы слова Отто фон Бисмарка, сказанные им на закате жизни о прусском офицерском корпусе Вильгельму II: «Ваше Величество, пока Вы имеете таких офицеров, Вы можете позволить себе решительно все; но если Вы лишитесь их – все пойдет по-другому» 58.

Интересно, что тогда же Бисмарк сказал другую фразу, также весьма важную для понимания ситуации февраля 1917 г.: «.. самодержавный строй имеет много приятных сторон, но его можно поддерживать только до тех пор, пока монарх может быть уверен в своей гвардии, а последняя в состоянии при любых обстоятельствах поддерживать порядок и покорность. Там, где нет в этом абсолютной уверенности, лучше ставить министров в роли буфера между собой и всякого вида оппозициями, чтобы они перехватывали и смягчали возможные удары» 59. В этом качестве министров у Николая II давно не было, а стойкие части в столицу заблаговременно введены не были. Но страх перед тем, что такие все же найдутся, весьма беспокоил либералов.