Фёдор Жорин - Исповедь чекиста. Тайная война спецслужб СССР и США

И вдруг аналитическая справка доктора юридических наук И. Розанова, только-только начавшего работать в качестве консультанта Председателя, взорвала тишину этой гавани. Болотная жижа всплыла вверх при первой же попытке серьезно разобраться с реальным положением дел на участке противодействия органов госбезопасности враждебной антикоммунистической пропаганде спецслужб противника. Это уже был серьезный скандал для Ф. Бобкова и для Комитета госбезопасности в целом. Ну как же, партия обласкала органы КГБ! Только недавно, года еще не прошло, как Ю.В. Андропов в должности Генерального Секретаря ЦК КПСС с высокой трибуны партийного форума заявлял о гарантиях чекистов по защите идей коммунизма и в целом лагеря социализма. А тут такой конфуз!

Не трудно догадаться, что, вместо серьезного, критического анализа состояния дел на участках борьбы с идеологической диверсией противника, генералу И. Розанову просто приказали молчать. Мол, не является он специалистом в этой области. Доказали ему, что среди редакторов газет и журналов НТС и ОУН есть наша агентура… То есть, как сейчас любят говорить, «все под контролем КГБ».

А ведь насколько прав был большой умница И.С. Розанов! Всего через 7–8 лет от СССР остались одни осколки националистически настроенных окраин. А генерал армии Ф. Бобков ушел в частные предприниматели. Что сказать? Честные российские офицеры пускали себе пулю в лоб в таких ситуациях. Но у них не было в кармане удостоверения кандидата в члены ЦК КПСС или члена Политбюро ЦК КПСС, как у Ф. Бобкова и В. Чебрикова.

Как здесь не вспомнить защиту моего диплома на тему «Борьба особых отделов КГБ СССР с идеологической диверсией противника против личного состава Вооруженных Сил СССР». На защиту пришел первый заместитель Председателя Комитета генерал-полковник (в 1970 г.) Г.К. Цинев. На основании материалов, которые мне удалось получить от Управления военной контрразведки и из других источников, я доказывал малоэффективную защиту войск от идеологической диверсии противника.

Такие выводы явно не устраивали Г.К. Цинева. Потом, через десяток лет, я узнал, что под его непосредственным руководством военная контрразведка провела острую акцию по внедрению в один из основных антисоветских центров — НТС (Народно-трудовой союз) под видом изменника Родины своего агента. Этот агент со временем развил такую бурную пропагандистскую деятельность, что прочно вошел в руководящее ядро этой антисоветской организации.

Если сравнить выполненную им подрывную пропаганду с шумихой западной пропаганды вокруг факта измены Родине советским военнослужащим, то еще не известно, нужно ли было такое внедрение. Однако в одном из печатных органов НТС, в «Посеве», была опубликована статья, где между строк помощник Г. Цинева полковник П.И. Александровский характеризовался, как «самый умный и опасный враг для всех зарубежных и внутригосударственных антисоветчиков». Естественно, что такая боязнь со стороны врага явилась лучшей характеристикой советского чекиста. Никто не задался вопросом, а почему бы этому агенту не поблагодарить сотрудника, устроившего его на далеко не самую плохо оплачиваемую работу за рубежом.

Почти с подобной ситуацией я столкнулся в 1981 году, исполняя обязанности начальника Особого Отдела КГБ дивизии в Тирасполе. Предыдущий начальник при полном согласии и одобрении руководства особого отдела КГБ Одесского военного округа подготовил для засылки в ФРГ в качестве агента-нелегала кандидата из числа срочнослужащих Советской армии, немца по национальности.

Но на последнем этапе согласования потребовалось мое согласие, как начальника ОО КГБ дивизии. Вызвали в округ, дали почитать материалы разработки на 300 листах, и предложили написать положительное заключение. Я ответил, что пока лично не побеседую с кандидатом, ничего писать не буду. Пришлось руководству ОО КГБ Одесского военного округа организовать такую встречу.

Следует заметить, что по материалам оперативной разработки кандидат характеризовался крайне отрицательно: демонстративно отказался вступать в члены ВЛКСМ, открыто презирал советские порядки, бегал в самоволки, за что неоднократно сидел на гауптвахте. Но он имел родственников в ФРГ. А его поведение якобы при проверке спецслужбами НАТО подтвердит его антисоветскую позицию и предстоящий переход границы, т. е. измену Родины в форме бегства за границу.

Здесь явно была подмена исполнения кандидатом в агенты-нелегалы отработанной органами КГБ легенды линией поведения реального врага.

Встреча с кандидатом проводилась с употреблением вина. Для создания обстановки доверия с учетом того, что его постепенно готовили, и он это знал, для будущей работы в качестве агента-нелегала.

Сидим, пьем вино. Я его и спрашиваю, не боится ли он будущей нелегальной работы в Германии. И этот подлец отвечает открытым текстом двум майорам военной контрразведки: «А почему вы думаете, что эта работа будет для меня тяжелой? Во-первых, вы обучите меня хорошей специальности, во-вторых, будете снабжать деньгами для нормальной жизни, так сказать, для внедрения в немецкое общество. А главное — я-то буду среди своих, среди немцев».

Вот таких агентов-нелегалов готовила и засылала подчас военная контрразведка. Потом наши разведчики на них засыпались.

Если бы я согласился и написал положительное заключение, то и результат для округа и дивизии был бы, да еще и поощрение получил бы. А так поссорился с руководством особого отдела КГБ Одесского округа.

Моей позицией по низкой эффективности органов госбезопасности против идеологически подрывной деятельности спецслужб противника и находящихся на их иждивении антисоветских, националистических и реакционных клерикальных центров и организаций было недовольно и руководство Пятого (политического) управления КГБ СССР.

Уже в диссертационном исследовании в 1979–1980 гг. я доказательно разоблачал как невообразимую чушь, как несостоятельную ложь парадные рапорты с мест о быстром перевоспитании антисоветчиков. Я спрашивал у заместителей начальника Политического управления генералов Шадрина и Абрамова, каким образом выпускник строительного института после 1,5 лет работы оперуполномоченным успешно меняет мировоззрение доктора философских наук, если при этом профилактическая воспитательная беседа длилась около получаса?

Знаете, как меня убедили в такой возможности? Очень просто. Сказали, если я не выброшу такие выводы из диссертации, то я ее никогда не защищу (политическое управление фактически принимало мое диссертационное исследование, утверждало его). Я сопротивлялся 1,5 года. Вместо 1980 года защита состоялась в 1982. Я сказал себе, если нам не нужна правда, то берите то, что нам нравится.