Владимир Черкасов-Георгиевский - Генерал Деникин

В 1933 году Деникины летом жили в Севре, отсюда сохранилось хорошее фото, где у калитки перед входом в дом стоят Деникин-старший и Деникина-младшая. Антону Ивановичу 61 год, Марине – 14 лет. Генерал: в шляпе, в костюме с жилетом, в белой сорочке с галстуком, в сияющих черных штиблетах, – сурово держит лицо, чуть хмуря еще темные брови на фоне седых усов и бородки, но обе руки небрежно засунуты в карманы брюк под расстегнутым пиджаком. В Марине, поднявшей гибкую руку в платье без рукавов к забору, согнувшей в колене тонкую ногу с босоножкой, уже читается будущая прелесть и стать. Тут у нее пока две густые косы, ниспадающие на грудь, в милом, породистом лице с крутыми бровями над миндалинами глаз светит девичья чистота.

Теплое время года, которое во Франции с ранней весны, Деникины проводили в разных её местах. В 1935 году они выезжали пожить в Аллемонт, откуда Деникин писал Н. И. Астрову:

Деникин с супругой – грибники

Полное одиночество, летом, впрочем, собираются к нам гости. Хороший дом, деревенская глушь, приветливый народ. Жизнь дешевле, чем в Париже, раза в полтора. Это обстоятельство позволяет вздохнуть несколько свободнее. Высота – 800 метров, кругом горы и снежные вершины, благорастворение воздухов и изобилие «подножного корма» – разнообразного, в зависимости от пояса и сезона…

Сейчас на нашей высоте появляются первые дары – сморчки, приятные по вкусу и по воспоминаниям о прошлом и о северной русской природе. Вам должно быть понятно, что в нашей обстановке даже простейший русский укроп перестал быть только зеленью, а стал одним из целебных средств против ностальгии…

Первый раз в жизни пришлось провести Светлый праздник, в одиночестве, без заутрени, без мистики пасхальных служб, обычаев и песнопений… Одна лишь Марина, назвав гостей – деревенских девочек, беззаботно веселилась.

Вот ведь что сумел Антон Иванович и там разыскать – сморчки. Дико это для западноевропейцев, они признают только шампиньоны за их «стерильность» и инкубаторское выращивание. А генерал брал лукошко, вешал армейскую фляжку с водой через ремень на плечо, обувал толстые ботинки с гетрами, надвигал на лоб старую светлую шляпу и отправлялся с супругой на охоту за «подножным кормом». В руках у него была толстая трость с гнутой ручкой, Ксения Васильевна вооружалась длинной палкой и в белой панамке сопутствовала мужу.

Грибки тоже шли в семейное «довольствие», денег постоянно не хватало, хотя вместе с рыбалкой, тихим житьем в живописных местах Деникин, вроде б, воплотил свою «капустную» мечту. Что ж, он и свои «особые сосиски» ведь готовил обязательно с капустой. Но и по этим причинам не уйти было русскому генералу от той самой ностальгии, изнурительной тоски по родине. Наверное, этим только русские и болеют, я у иностранцев подобных симптомов не видел и жалоб насчет того никогда не слыхал…

Закончив свои основные книги, Антон Иванович беспокоился за дальнейшее сохранение своего многочисленного архива. Ему, конечно, было место в России, но – только после освобождения ее от большевиков. Деникин решил передать документы временно в какое-нибудь солидное иностранное госучреждение. Самым подходящим ему казался Пражский архив.

По этому поводу Деникина атаковал видный эмигрантский военный историк генерал Н. Н. Головин, являвшийся в Париже представителем Гуверовской библиотеки при Стэнфордском университете в Калифорнии. Для нее он собирал по Европе русские документы, связанные с Гражданской войной, и переправлял их в США. Головин убеждал в письмах Деникина:

«Нет никакой гарантии против того, что чехи не передадут документы большевикам. Чехи не постеснялись выдачи большевикам адмирала Колчака – с архивами стесняться будут меньше».

В августе 1935 года Деникин все-таки передал свой архив на хранение чехословакам, подписав соглашение с «Русским заграничным историческим архивом при Министерстве иностранных дел Чехословацкой республики». Эти документы составили: неполный архив по делам Особого совещания при главкоме ВСЮР; личный архив генерала Деникина по истории русской революции и Гражданской войны, включающий 831 документ, плюс – лубки и фотографии; обширный, хотя и неполный, архив генерал-квартирмейстерской части Вооруженных Сил Юга России.

Генерал Головин, сомневавшийся в презентабельности чехов, оказался и прав, и неправ. В 1945 году после занятия советской армией Чехословакии Пражский архив оказался в ее руках. Зато после падения коммунизма в России архив, как Антон Иванович и мечтал, стал полноправно причитаться его родине.

Отдав свой архив более близким и по духу чехословакам, а не американцам на другом краю земли, Деникин болел «ностальгией» и по русскому вкладу в Первую мировую войну. В ней потерпели крах империи России, Германии, Австро-Венгрии, все европейцы хватили лиха, но генералу было особенно обидно за русских: мы расплатились наиболее жестоко. А где только наши солдаты не лили тогда свою кровь? Было это и на полях Франции, на каких русские солдаты и в 1918 году продолжали доблестно сражаться, хотя уже не имели былой веры, царя и вдали дымилось их Отечество.

В мае 1937 года комитет русских эмигрантов открывал памятную кладбищенскую часовню бойцам Русского экспедиционного корпуса, погибшим во Франции в 1914—18 годах. Генерала Деникина пригласили сюда, он сказал речь от души, обращаясь и к присутствовавшим французским офицерам:

«Сегодня открытием храма-памятника мы почтили тех русских воинов, что пали с честью на французском фронте. Они, эти павшие – символ огромных жертв, принесенных Россией и старой русской армией во имя общего некогда дела. Бывшие наши союзники не должны забывать, что к 1917 году русская армия удерживала напор 187 вражеских дивизий, то есть половину всех сил противников, действовавших на европейских и азиатских фронтах… Что даже в 1918 году, когда не стало русской армии, русский легион дрался здесь на французской земле до конца, похоронив на полях Шампани немало своих храбрецов…

Не мы заключили Брест-Литовский мир… Это сделали другие… Мы не сомневаемся, что французская армия это понимает, но, когда в силу современных политических обстоятельств, эту быль стараются забыть или извратить, мы не можем не испытывать чувства горечи. Горечи за национальную Россию, горечи за уцелевших и выброшенных смутой на чужбину, горечи за павших в боях.

Спит мировая совесть. Пожелаем живым – увидеть ее пробуждение».

Осенью 1937 года НКВД СССР удалось расправиться со своим очередным крупным белогвардейским врагом – командиром РОВСа генералом Е. К. Миллером. В данной чекистской акции, очевидно, должен был пасть и генерал А. И. Деникин, которого выручила и на этот раз «сверхинтуиция», как оценивает такое «шестое» чувство у ее отца Марина Антоновна, какое уже ярко проявилось в кутеповских делах.