Сергей Кредов - Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте

Софья Сигизмундовна в тот момент работала в Берне секретарем советской дипломатической миссии, открывшейся в сентябре. Жила она с сыном в маленьком пансионе. Дзержинский о своем приезде ее не оповещал, и можно представить, с каким удивлением после почти восьмилетней разлуки она смотрела на этого бритого, стриженного наголо мужчину, худого, казавшегося ей пожилым. Маленький Ян знал отца только по фотоснимкам – пришлось знакомиться заново. Заботливый родитель привез ему конструктор, купленный в Берлине.

Из сумрачного Берна семья уехала в живописный Лугано. Кофе на балконе гостиницы, озеро в окружении гор…

«Однажды, совершая прогулку по Лугано, – рассказывал Ян Феликсович Дзержинский, – отец встретился чуть ли не лицом к лицу с иностранным агентом Локкартом, которого он в Москве не так давно допрашивал. К счастью, агент этот отца не признал».

Зная характер Феликса Дзержинского, мы можем смело предположить, что желания задержаться в этом раю он не испытывал. Стыдно предаваться мещанским радостям, когда товарищи изнемогают в борьбе. Скоро семья воссоединится в Москве. Через неделю Феликс Эдмундович отправился в обратный путь через Берлин.

Имел ли Дзержинский какое-нибудь партийное задание, нелегально направляясь за рубеж? Не исключено. В Берлине ведут борьбу старые и наиболее преданные в среде социал-демократии союзники большевиков – Карл Либкнехт и Роза Люксембург. Есть что обсудить. Несомненно, бывший польско-литовский социал-демократ очень хотел бы встретиться с Розой. Но она в тюрьме. В немецкой столице Феликс Эдмундович, ожидая возможности выехать в Россию, провел время не без пользы, о чем свидетельствует его письмо от 28 октября: «Либкнехт полностью солидаризируется с нами».

Вскоре Карл и Роза поднимут восстание и после ареста будут убиты конвоирами. За смерть Либкнехта, члена рейхстага, власти извинятся. А тело забитой ружейными прикладами Люксембург конвоиры бросят в канаву. Можно представить, каково было это узнать московским революционерам. Роза и Карл постоянно призывали Ленина к сдержанности. Нет, не получается делать революцию в перчатках. Не хочешь быть наковальней – стань молотом!

В последних числах октября председатель ВЧК вернулся в Москву. Едва ли он сильно рисковал, предпринимая такое путешествие. Ему ли, опытному подпольщику, умевшему уходить от первоклассной варшавской полиции, опасаться германских, тем более швейцарских полицейских, которые никогда толком не боролись с революционерами-нелегалами? Пощекотал себе нервы, вспомнил молодость. К тому же товарищи не оставили бы его в беде. Наверняка в Кремле наметили, кого, в случае чего, поменяют на Дзержинского.

В феврале 1919-го в Москву на Александровский (ныне Белорусский) вокзал приехали из эмиграции жена и сын Дзержинского. Шофер председателя ВЧК Тихомолов вспоминал: «Они вышли из среднего подъезда, и я заметил, что они очень скромно одеты. Запомнился мне Ясик – худенький мальчик, застенчивый, в очках. На голове у него была вязаная шапочка с помпоном. Феликс Эдмундович был счастлив, радостно улыбался и ласкал сына». Дзержинским выделили квартиру в Кремле в Кавалерском корпусе. У них наконец-то появился свой дом.

Распорядок дня у Феликса Эдмундовича с тех пор изменился не сильно. Поздно вечером он почти всегда оказывается в своем кабинете на Большой Лубянке. И только спать теперь уезжает домой. Летом и ранней осенью семья живет на даче в подмосковном Любанове. Здесь Дзержинскому иногда удается отвлечься от работы. Он ходит на охоту, катается на лодке по живописной реке, долго гуляет по лесу. Находясь на отдыхе в Крыму, много плавает и занимается греблей. Море Феликс Эдмундович любит, особенно штормовое. В бурю он подолгу сидит на берегу, любуясь грозной стихией.

Учится ВЧК, учится Дзержинский…

Еще в апреле 1918-го сотрудники комиссии столкнулись с противником высокого уровня, имевшим специальный шифр, пароли, дисциплину, – с савинковским Союзом защиты родины и свободы. Самым профессиональным из чекистов на тот момент был Петерс. В мае он провел операцию по внедрению, которую позднее описал так:

«По найденным паролям выявилась возможность послать в Казань под видом белогвардейского офицера одного из наших комиссаров. Мы снарядили сотрудника ВЧК – рабочего, здорового парня с толстой фигурой и непослушными волосами. Он и еще один чекист приехали в Казань, явились к лицу, адрес которого был указан в явке, сообщили пароль. После долгих мытарств их направили в штаб казанской белогвардейской организации. Они вошли вдвоем в комнату, где заседало около 20 человек, предъявили явки. Их приняли очень любезно, предложили чай и булки; они попили чаю, подсели поближе к дверям. Сначала их вид не вызвал подозрения, но скоро начали шептаться. Видя, что другого выхода нет, наши товарищи выхватили маузеры, скомандовали „руки вверх“. Кое-как позвали милицию и арестовали заговорщиков».

Как раз весной многим из большевиков стало ясно, что без «буржуазных специалистов» им не обойтись ни в промышленности, ни в Красной армии. Возвращение «спецов» протекало трудно. Солдаты опять увидели в армии ненавидимых ими офицеров и генералов (которые стали именоваться «командирами»). На предприятия зазывали старых инженеров – опять будут командовать рабочим классом. Дипломатическое ведомство, наркомат внешней торговли Красина левые коммунисты считали осиными гнездами буржуазии.

А самой ненавидимой частью старого правительственного аппарата оставались полицейские. В дни Февраля их убивали на улицах, как бешеных собак. Даже Деникин царских полицейских и жандармов на работу не брал, уступая «общественному мнению», – а уж как в этих кадрах нуждался. Но деваться ВЧК некуда: бывшие рабочие, направленные в чрезвычайные комиссии партийными организациями, шифров разбирать не умеют. Приходилось обращаться к помощи «спецов». Сотрудничество с этими людьми руководители комиссии держали в глубокой тайне. Широкие массы революционеров их бы не поняли.

К концу лета профессиональное ядро в ВЧК уже вполне сложилось. По конкретным делам оно могло действовать.

Молодого чекиста Буйкиса в июле вызвали к руководству…

«Феликс Эдмундович, – вспоминал Буйкис, – поручил мне и моему товарищу Спрогису отправиться в Петроград, обнаружить источник, питающий заговоры, в которых участвуют иностранные государства. Мы знакомились с бывшими офицерами и чиновниками, водили многих в рестораны, вызывая на откровенный разговор. Не сразу, но сумели раскрыть не одну, а несколько контрреволюционных организаций и заговоров. Мы выдали себя за представителей московского контрреволюционного подполья. Под видом офицеров латышского полка, недовольных советской властью, проникли в организацию, которой руководил английский военно-морской атташе Кроми. Вскоре на сцене появился и опытный английский шпион Сидней Рейли. Войдя в доверие к ним, мы получили от Кроми рекомендательное письмо к руководителю всех этих заговорщиков английскому посланнику в Москве Роберту Брюсу Локкарту. Приехали в Москву. Убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы в тот же день доставили письмо Дзержинскому».