Валентин Фалин - Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов

Реагируя на британские увертки и нарушение Лондоном обязательств также перед американцами, военное министерство США издало в ноябре 1942 года директиву, ограничивавшую поставки по ленд-лизу в Англию. Любое строительство сверх того, что нужно для войск численностью свыше 427 тысяч человек, должно было, согласно этой директиве, производиться силами и средствами самих англичан. Мотив для введения ограничений – сокращение масштабов накапливания сил на территории Соединенного Королевства, предусматривавшихся планом «Болеро».

У. Черчилль заерзал. «И не столько с точки зрения ленд-лиза, – писал он 24 ноября президенту, – сколько по соображениям стратегического порядка». Премьер не преминул сделать вид, что английские приготовления к «Раундапу» «ведутся широким фронтом в соответствии с планом операции „Болеро“». По его словам, « никогда не предполагалось, что мы не должны открыть второй фронт в 1943 году или в 1944 году ». Черчилль уверял, что на него «произвели сильное впечатление доводы Маршала» в пользу операции «Раундап» как единственного способа «бросить главные силы во Францию и в Нидерланды» и задействовать «основную воздушную мощь английской метрополии и оперирующие за границей ВВС Соединенных Штатов».

Под самый конец намек на то, что беспокоит Лондон в «соображениях стратегического порядка». «Даже в 1943 году, – заметил премьер, – может появиться шанс. Если армии Сталина в своем наступлении дойдут до Ростова-на-Дону, а такова его цель, то, возможно, южные немецкие армии будут первоклассным образом разгромлены. Наши операции на Средиземном море, которые будут проведены вслед за операцией „Торч“, могут вывести из войны Италию. Среди немцев может начаться широкая деморализация, и мы должны быть готовы воспользоваться любой представившейся возможностью » [642].

Под воздействием событий, разворачивавшихся в районе Сталинграда, появилась опаска: как бы не проморгать победу в Европе. Черчилль заприметил надвигавшийся тектонический сдвиг позже Рузвельта. Президент 27 октября писал ему: «Я совершенно определенно считаю, что русские продержатся эту зиму и что мы должны энергично приступить к выполнению наших планов как по поставкам им, так и по созданию авиационного соединения, которое будет сражаться вместе с ними. Я хочу, чтобы мы были в состоянии сообщить г-ну Сталину, что мы выполняем наши обязательства на сто процентов» [643]. Вроде корм в коня, и целесообразно выполнять договоренности.

Отвечая на телеграмму премьера от 24 ноября, Рузвельт отметил: США не намерены отказываться от операции «Раундап». «В настоящее время, я полагаю, – писал президент, – мы должны настолько быстро, насколько позволяют наши теперешние активные операции, наращивать ударные силы в Соединенном Королевстве, чтобы сразу же их использовать в случае краха Германии или же использовать позже значительно более крупные силы, если Германия убережет себя и перейдет к обороне ».

Глава администрации отвел попытки Черчилля приписать США авторство в «Торче» и ответственность за убогое исполнение плана: инициатива операции в Северной Африке, которая с самого начала пошла не по расчетной траектории [644], всецело принадлежала Англии. Прямо не откликаясь на подброшенную Черчиллем мысль о том, что продолжением «Торча» должна стать итальянская кампания, президент довольно твердо заявил, что, пока военные действия в Северной Африке не завершатся, США не будут ввязываться в другие крупные операции. Он поднял вопрос о созыве – после изгнания немцев из Туниса и принятия мер против угроз со стороны Испании – совещания представителей Великобритании, России и Соединенных Штатов по вопросам военной стратегии [645].

2 декабря президент уточнил, что ведет речь о встрече со Сталиным. Одной из задач встречи должно быть «соглашение о предварительной процедуре, применимой в случае краха Германии». Он выразил пожелание устроить совещание «примерно 15 января или вскоре после этой даты» без предварительных переговоров между Англией и США, чтобы не создавать «у Сталина впечатления, что мы все решаем между собой до встречи с ним». Черчилль ставился в известность, что Рузвельт уже направил в Москву послание, «убеждая его (Сталина) встретиться с Вами и со мною» [646].

Советский руководитель не принял идеи, вносившейся Рузвельтом – с апреля 1942 года – во второй раз. Президент полагал, что он и Сталин смогли бы легче понять один другого в отсутствие британского премьера. Не последовало согласия Москвы и на сделанное затем предложение устроить встречу в Северной Африке примерно 1 марта.

Что было тому причиной? Недовольство Сталина вихляниями США в вопросе о втором фронте? [647]Высказывается также предположение, что он не хотел в диалоге с Рузвельтом выглядеть просителем [648], и, фактически девальвируя триумф на Волге, выжидал, когда инициатива в войне с Германией окончательно перейдет в его руки. Есть и совсем простое объяснение: Сталин панически боялся пользоваться самолетом, а в любой из называвшихся географических пунктов по сухопутью было не добраться. В любом случае нечто специфически личное мешало ему ответить «да», когда в руки просилась возможность без посредников сверить часы, придать союзничеству новое качество, обозначить вехи послевоенного сотрудничества.

Как бы то ни было, независимо от побуждений, шанс на сближение с США и вступление в 1943 год со стратегическими договоренностями, которые убыстрили бы военный разгром Германии уже потому, что сузили бы простор для маневров Черчилля, советская сторона упустила.

В конце 1942 года англо-американские отношения отнюдь не находились на подъеме. Операция «Торч» не сблизила две державы. Различия в понимании общей стратегии войны и ее конечных целей проступали все отчетливей. Вполне правдоподобно допущение: не возобладай в советской реакции на предложения Рузвельта привходящие начала, была бы ослаблена зависимость событий на мировой арене от человеческих слабостей в верхних этажах власти великой тройки, выпуклее дало бы себя знать накопление мощи на базисе. В конце 1942 – начале 1943 года Рузвельт пребывал во вполне приличной физической форме, и, если бы он и Сталин пришли тогда к договоренностям тегеранского масштаба, у президента США имелся бы в распоряжении лишний год на личное наблюдение за их исполнением.

Отказ советского лидера от встречи вне СССР – да и какого-либо пункта в России он тоже не называл – зажег зеленый свет двухстороннему англо-американскому совещанию «под Алжиром или Касабланкой». Движение по наезженной колее имело свои удобства. Отпадал предметный и, стало быть, небеспроблемный разговор по второму фронту. «Сумеют ли русские удержать фронт – в этом главное. От решения этого главного вопроса зависят наши планы на остающийся период 1942 года», – заявили англичане на первом совместном заседании штабов в Вашингтоне (июнь 1942 года). СССР внес нужную определенность в стратегическую композицию 1943 года без встреч на высшем уровне. Эта ясность влекла за собой новые трудные вопросы.