Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло

Казалось бы, Карамзин был прав: если бы Боголюбский оставался в Киеве, возрождая хотя и разрушаемое распрями, но уже существующее Киевское государство, используя его потенциал для развития также новых русских земель восточнее традиционной полосы от Новгорода до Киева, то, у Руси открывались бы перспективы устойчивого роста во всех сферах жизни общества.

Однако на деле особых альтернатив ситуация Боголюбскому не предлагала… Как говорится: гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Карамзин и был представителем дворянства, и мыслил как дворянский историк, и поэтому он, хотя и осуждал былые княжеские распри, не мог осознать всю глубину их исторической преступности…

То, что творили на Руси владетельные князья, можно было, используя выражение Теккерея, назвать «ярмаркой тщеславий». В отличие от Европы, где не существовало фактора угрозы кочевников, на Руси этот фактор был, и объективно одно это должно было побуждать русских князей ко всё более возрастающему объединению. Они и объединялись против печенежской и половецкой опасности, но – лишь на время походов, а затем опять принимались за междоусобия.

Пытаться изменить их психологию Боголюбский мог. Однако, как муж, по оценке того же Карамзина «трезвый», один «из мудрейших князей российских в рассуждении политики» – второй Соломон, Боголюбский не мог не отдавать себе отчёт в том, что затея эта ничего путного не даст – в практическом отношении.

Так не вернее ли будет опереться на новых людей в новом месте, а уж укрепившись там, думать и о новой централизации из нового центра? Боголюбский вполне мог мыслить именно так, однако своекорыстными, дорвавшимся до личных уделов, негодяям до таких планов дела не было – они хотели удовлетворять свои необузданные вожделения…

Француз Шарль Пти-Дютайн писал об Англии начала XIII века, что она уже тогда представляла собой «совершенно иное зрелище, чем Франция того времени, ещё неоднородная и пёстрая». «Англия, – пояснял Пти-Дютайн, – была маленькая и имела сильное правительство, – условия благоприятные для единства».

Но что тогда говорить о Киевской Руси, по сравнению с которой даже современная Франция – малышка, не говоря уже о Франции XIII века? Хоть в Киеве, хоть во Владимире можно было иметь сколько угодно сильное правительство, да Мономах и Боголюбский его и имели, однако огромные пространства Русской земли оказывались препятствием к сохранению политического единства по мере экономического развития и роста материальных возможностей удельных князей.

Только при осознании не одиночкамив правящем слое, а влиятельной прослойкойв этом слое всей важности общерусской задачи сохранения и укрепления центральной власти можно было рассчитывать на успех общерусского дела уже в XIII веке.

А этой-то прослойки и не было.

Плюс – фактор кочевой угрозы…

В Англии во времена короля Иоанна Безземельного (1167–1216) из династии Плантагенетов бароны подняли против него восстание, повсеместно поддержанное, и в 1215 году король был вынужден подписать Великую хартию вольностей.

Это был важнейший для внутреннего развития Англии акт, но каким оказалось бы это развитие уже в ближайшие сто лет, если бы Англия неким чудом была перенесена с 1215 года на место Владимиро-Суздальской земли, а Владимиро-Суздальская земля – на место Англии? И на пути полчищ Чингисхана и Батыя оказался бы не Владимир, а Лондон?

На тогдашней Руси даже самые непривлекательные из великих князей не позволяли себе того, что позволял себе тот же Иоанн Безземельный – его прозвали так потому, что в 1202–1204 годах он лишился многих своих земельных владений во Франции. Вот что пишет средневековый хронист: «Было в то время много знатных людей в Англии, жён и дочерей которых изнасиловал король, и других, которых он разорил своими незаконными требованиями, и таких, родственников которых он изгнал, конфисковав их имущество, так что у этого короля было столько врагов, сколько у него было баронов».

На Руси подобный произвол был невозможен – его пресекло бы само общество, выступив на всех его социальных «этажах», без всякой Великой хартии вольностей. Впрочем, Киевская Русь уже и имела её как в политической реальности – по факту, по сложившемуся обычаю, так и в виде «Русской Правды».

Что же до Англии, то Пти-Дютайн признаёт, что текст Великой хартии «ясно показывает», что бароны «думали вовсе не об установлении конституционного правления, основанного на национальном единстве, а о том, чтобы заставить соблюдать кутюмы (правовые обычаи. – С.К .), которые их обеспечивали».

Иными словами, в начале XIII века политическое и цивилизационное развитие Европы и пост-киевской Руси разительным и недостойным для Руси образом не отличались.

Однако на Европу работал как внутренний географический фактор – её относительная малость, так и внешний географический фактор – защищённость Европы русскими землями от будущего монгольского потопа.

Работал на развитие Европы и вновь возникший историко-географический фактор – многообразное влияние арабского Востока и приток знаний оттуда.

Предельно кратко касаясь самогó этого Востока, а точнее – причин того, почему он сумел сохранить и даже развить знания греков и римлян, утраченные Западной Европой, можно сказать следующее…

Арабы и персы, отгороженные от западных варварских племён, разрушавших Рим, оказались в лучшем положении, чем Европа. Однако имелись и ещё более значащие обстоятельства.

Так, например, Восточная Римская империя с центром в Константинополе – Византия, тоже не испытала того давления варваров, которое испытала Западная Римская империя с центром в Риме. Прикладные знания древних в Византии утрачены не были, там имелись и ценились механики, строители. В 537 году в Константинополе появился храм святой Софии со свободно опёртым куполом диаметром 31,5 метра, построенный Анфимием Тралльским… В Византии знали сочинения античного механика Герона… В 637 году сирийский химик Калликон изобрёл зажигательную смесь – «греческий огонь», который воспламенялся на воде и использовался византийцами в морских сражениях…

Но за восемь лет до открытия святой Софии – в 529 году, византийский император Юстиниан, боровшийся с язычеством, закрыл в Афинах два основополагающих учебных заведения, существовавших со времён античности – Академию, основанную ещё Платоном, и Ликей, основанный Аристотелем. И этот акт можно считать началом конца европейской науки более чем на полтысячи лет! Греческие учёные стали массово эмигрировать из Византии и византийской Сирии на арабский Восток. Арабов подпитывали также научные контакты с индийскими учёными, носителями древнейшей отдельной мировой цивилизационной линии.