Рафаил Мельников - Слава. Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)

Протокол совещания в документах МТК не обнаруживается. Он мог и не состояться, и видимого следа в истории, кроме перечня лиц его участников, он, похоже, не оставил.

Об этом свидетельствовал рапорт Управляющему от Главного командира Кронштадтского порта вице- адмирала А. А. Бирилева от 29 апреля 1904 г. В нем говорилось, что адмирал пока что – на 29 апреля 1904 г. не получал от ГУКиС "вполне точных указаний" о том, какое количество боеприпасов ("хотя бы по одному комплекту") следует приготовить в порту для уходящих в плавание кораблей. Этот, по выражению А.С. Новикова-Прибоя, "хитрый старик" не постеснялся уйти от ответственности за явно подлежащую его ведению проблему боеприпасов, во многом, как вскоре выяснилось, решившую судьбу войны. Проблема и в дальнейшем, несмотря на предвоенные инициативы С.О. Макарова, оставалась бесхозной, отчего не был решен даже такой элементарный вопрос, как доставка на эскадру З.П. Рожественского достаточного количества выстрелов для учебных стрельб. Командующий воображал, что их ему пришлют на транспорте "Иртыш", а Ф.К. Авелан в своих показаниях утверждал, что требований от адмирала на эти снаряды в министерстве не получали, а доставка их на "Иртыше" и вовсе не предусматривалась.

С переводом кораблей в Кронштадт: "Бородино" -13 апреля, "Князя Суворова" – 27 апреля, "Орла" – 3 мая 1904 г., работы на кораблях вступили в новую, особенно обостренную множеством дополнительных неурядиц (об этом много говорится в книге В.П. Костенко), решающую фазу. И по-прежнему строителям приходилось отвечать за те проблемы, которые еще до войны не счел нужным решить МТК. Несмотря на выполненное еще в октябре 1903 г. подкрепление днищевого набора "Императора Александра III" (вместо 4-х подкрепительных угольников на флорах на заклепках, тогда их установили 6), избежать новых повреждений не удалось. При еще ледовой постановке в док 26 марта 1904 г. на шпангоутах с 24 по 41 (они подкреплений не имели) обнаружились повальные повреждения со стрелкой прогиба Т,- 1 /,- 5 /^ дм. Следующим в док 16 апреля вошел "Бородино", для которого новые гребные винты были готовы 18 и 21 апреля. Замену винтов Франко-Русскому заводу было предложено закончить к 26 апреля, чтобы не задерживать ввод в док следующих кораблей. По приказанию Управляющего Морским министерством, при неисполнении заданного срока винты со ступицами следует отправить во Владивосток. Уже было ясно, что в Порт-Артур, вскоре оказавшийся в осаде, никакие грузы не попадут. Эти дни заставляли министерство еще больше спешить с достройкой. Для корабля, который только 2 апреля 1904 г. успел привести в порядок свои машины после их затопления при испытании водонепроницаемости переборок, наступал новый непроизводительный этап достройки.

"Страшен враг, но милостлив бог". Так русская бюрократия представляла начавшуюся войну с Японией (С открытки того ыремени)

Немалые переживания достались и строителю "Императора Александра III", а с ним и строителям всей серии. На 15-16 апреля, смотря по ледовой обстановке, были назначены испытания поворотливости и устойчивости корабля на курсе. Этот досадный долг, оставшийся от 1903 года, выполнили только 19 апреля. В этот день Н.В. Долгоруков телеграфировал в МТК: "Заделка кормового прикильного среза повлияла на устойчивость на курсе, улучшила ее". Сколько бесценных достроечных дней было потеряно из-за проволочек с этой заделкой, на которой давно настаивал С.О. Макаров. Совсем иное было уже время – с гибелью адмирала 31 марта погибли надежды флота на перелом обстановки, а броненосцы новой серии все еще не могли вырваться из плотной паутины достроечных работ. Смешно сказать, но даже парадный адмиральский трап мог вызвать потерю драгоценного времени. Очень трепетно относились тогда к адмиральским удобствам. Негоже было его превосходительству пробираться в свое помещение через населенный офицерами спардек. Это роняло престиж его власти, и потому изобретен был дополнительный трап, который позволял адмиралу без помех попасть в свое жилье. Чертеж трапа был послан в МТК еще 5 апреля, но и 16-го числа завод не мог приступить к его изготовлению. И опять, в который уже из десятков или сотен раз, С.К. Ратник должен был привычно напоминать о необходимости срочного рассмотрения чертежа, "крайне необходимого для производящихся на броненосце работ". В МТК "вняли", чертеж был утвержден 18 апреля.

Японцы в это время уже завершали посадку десантного корпуса (1-й эшелон 50 000 человек), чтобы высадкой под Порт-Артуром отрезать его от сообщения с маньчжурской армией генерала А.Н. Куропаткина (1848-1925). 22 апреля, оставив флот, выехал из крепости наместник и Главнокомандующий Е.И. Алексеев, 4 мая у г. Кинчжоу отступили русские 5-й, 13-й и 14-й Восточносибирские полки. 13 мая чрезвычайно важную стратегическую позицию на перешейке у Кинчжоу сдали японцам и в тот же день подожгли стоивший России соизмеримых с флотом затрат, но так и несостоявшийся порт Дальний. А в Кронштадте строители, изнемогая под грузом все еще множившихся, как всегда бывало, достроечных работ, должны были успевать еще обеспечивать эксклюзивные, как сказали бы сегодня, бытовые и гастрономические удобства небожителя-адмирала.

Обращение к реконструкции событий – неизбежный, всегда мучительный и часто неблагодарный труд историка. Как бы ни хотелось ему приблизиться к подлинным фактам и документам, он всегда оказывается перед их нехваткой и неполнотой. "Человек слаб", – любил повторять историк нашего флота и судостроения М.М. Дементьев, имея в виду упорную наклонность участников событий к приукрашиванию, искажению, замалчиванию неудобных фактов. В своих бесценных воспоминаниях это делал и С.Ю. Витте. Этим грешат едва ли не все мемуары известных и малоизвестных авторов. Дойти до истины трудно даже во всесторонне, казалось бы, разработанном историческом исследовании Б.А. Романова о дипломатической истории Русско-японской войны. Еще менее шансов приблизиться к истине предоставляют официальные труды.

Незаурядный талант уклонения от истины в показаниях перед Следственной комиссией обнаружили и З.П. Рожественский, и Ф.К. Авелан. Ну не могли они заставить себя говорить правду. С поразительным простодушием, словно вправду утратив память, эти "два превосходительства" ничем не объясняли свое участие в решившем судьбу войны провале ускорения готовности кораблей в первые ее месяцы. Этого провала, как и всей проблемы экстренной отправки подкреплений, не говоря уже о возвращении "Осляби", вопреки настояниям С.О. Макарова, оба превосходительства вовсе не касались. Ведь комиссия, имея свою ограниченную задачу, о сборе эскадры, о том, почему броненосец "Наварин" остался с устаревшими пушками, как могло получиться, что были "сданы" в Красном море броненосец "Ослябя", в Циндао "Цесаревич" и в других портах-крейсера и миноносцы, а в Порт-Артуре и вся эскадра – вопросов не задавала. А потому и сегодня о них приходится лишь гадать.