Рафаил Мельников - "Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)

Признав удовлетворительным расчет статей нагрузки, МТК их проверку откладывал до получения подробного проекта. В целом же представленные материалы признавались вполне отвечающими требованиям "программы" МТК, и проект одобрялся "для руководства при разработке окончательных чертежей, подробной спецификации и всех необходимых вычислений". Изложенное представлялось Управляющему Морским министерством. Так почти беззвучно, под легкий скрип пера, которым по заранее сделанной карандашом разметке подписывались под журналом участники заседания, совершалось громоподобное по своим последствиям событие, которым на многие годы предрешалось и опрокидывалось развитие отечественного судостроения, флота и империи.

Нетрудно видеть, что при всей внешней безобидности документа, предназначенного как будто бы лишь ни к чему не обязывающей предварительной экспертизе проекта, он в действительности играл роль прикрытия скрытно подготовленного в стенах МТК и уже предрешенного великокняжеского выбора. И фирма была настолько в этом выборе уверена, что не затрудняла себя даже обязательством применить требуемую МТК броню Круппа. При согласии же МТК удовлетвориться броней, применяемой во французском флоте, фирма была готова подписать контракт немедленно. Ведь ей, как говорят факты, ничего не стоило повторить тип броненосца, "Жоригюберри", который и был ближайшим аналогом и прототипом предлагаемого проекта.

Неготовность применить броню Круппа уже должна была исключить фирму из числа возможных претендентов на заказ. Но в том-то и дело, что никакого конкурса объявлено не было (ибо тогда явились бы и другие европейские претенденты), а был элементарный сговор бюрократии с купившим ее подрядчиком. Сговоры такого рода, подменяющие открытый конкурс, почти неуязвимы для разоблачений, и совершающие их чиновники высших рангов всегда уходят от ответственности. А потому и совершившаяся вскоре сделка с фирмой "Форж и Шантье" с фантастически длинным 42-месячным сроком постройки, как и последовавший вскоре, несмотря на объявленный конкурс, заказ на родине вдовствующей императрицы тихоходного крейсера "Боярин" (!), не могли привлечь внимания государственного контроля.

Путь к сделке был открыт, и уже на следующий день – 3 июня, получив из МТК формальное одобрение проекта, начальник ГМШ Ф.К. Авелан, замещавший Управляющего Морским министерством, на журнале № 62 наложил резолюцию: "Доложить его высочеству". Показательно, что все это время проект Балтийского завода в четырех вариантах четверых его конструкторов, доложенный тому же Ф.К. Авелану, оставался под спудом (или на более тайном заседании, вовсе не оставившем никаких следов, был МТК уже отвергнут). О нем в документах тех дней не упоминалось, и похоже, были предприняты все меры к тому, чтобы на Балтийский завод о совершившемся за его спиной бюрократическом сговоре не проникло никаких сведений. Всплыть проект завода должен был лишь по завершении сделки и ее обнародовании как совершившегося законного (по воле генерал-адмирала) решения.

Так и было сделано. Как остававшийся в МТК все еще не рассмотренным проект Балтийского завода и, наоборот, уже одобренный журналом № 62 проект A. Лаганя был 6 июня доложен (подробности доклада и ход обсуждения неизвестны) генерал-адмиралу. В тот же день на журнале № 62 появилась дополнительная подпись главного инженера кораблестроения Н.Е. Кутейникова, передававшая резолюцию Ф.К. Авелана (он, очевидно, и делал доклад). Адресованная главному управлению кораблестроения и снабжения, она гласила: "Его высочество одобрил этот проект и приказал заказать постройку этого броненосца теперь же обществу "Forges et Chantiers de la Mediterranee" и выговорить в контракте доставление детальных чертежей по корпусу и механизмам для постройки таких же типов на наших адмиралтействах".

Бывали и прежде случаи заимствования иностранных проектов, случались и прямые заказы кораблей за границей. Начиная с Петра Великого, эта традиция была весьма устойчивой. Лишь изредка (броненосные крейсера, брустверный монитор, поповки) случались в ней перерывы. Но не было еще того, чтобы корабли ведущего ударного типа – эскадренные броненосцы целых серий, да еще в критический для страны момент (и при наличии собственных полноценных типов) ориентировались на иностранный образец. Но для великого князя, привыкшего Францию и Париж считать своим родным домом и уже успевшего в разное время в этом своем отечестве заказать крейсера "Адмирал Корнилов" (1887 г.), "Светлана" (1896 г.), "Баян" (1900 г.) и целое семейство разномастных миноносцев, интересы русского судостроения и флота давно уже стали абстрактными понятиями. И если с князя, "посаженного помещиком" на морское ведомство, прямо говоря, лишь "для кормления", взятки были гладки, то совсем непростительна роль органов коллективного разума – ГМШ, МТК и единственного мыслителя в ГУКиС — B.П. Верховского. Все они свой угодливой готовностью одобрили чуждый и даже вредоносной в сложившихся обстоятельствах проект.

МТК предавал почти 40-летние традиции отечественного броненосного судостроения, сделал бессмысленным труд Балтийского завода по разработке проектов броненосца новой программы, пустил под откос все возможности реализации, координации и объединения опыта броненосцев предшествовавших типов "Князь Потемкин-Таврический", "Пересвет" и близкого к ним броненосца фирмы Ч. Крампа "Ретвизан". Вместо логического завершения эволюции типа отечественного эскадренного броненосца на рубеже веков русское судостроение обязывалось теперь зачеркнуть свой прошлый опыт и с "чистого листа" по французскому образцу начать отсчет своей истории заново. Оказывалось необходимым осваивать совершенно чуждый конструктивный, проектный и технологический опыт, приноравливаться к чужим нормам и правилам.

Так в гулких и пустынных коридорах под шпицем на Неве были сделаны первые шаги навстречу порт-артурскому позору и цусимской катастрофе. Ибо затяжка заказа и долгая постройка французского броненосца напрямую подрывали и без того невысокие темпы осуществления русской программы и помогли японским планам развязывания войны. Несостоятельными приходится признать и встречающиеся оправдания заказа двух броненосцев за границей необходимостью ускорить осуществление программы, с которой в заданный срок – к 1903 г. отечественные заводы справиться не успевали. Применимое к заказу в Америке, это объяснение повисает в воздухе в свете гораздо более продолжительного и дорогого французского заказа. Неизвестно, однако, пытались ли обо всем этом размышлять функционеры под шпицем.

Довольные разыгранной, как по нотам, интригой и утверждением проекта А. Лаганя, они, под занавес всего действа, нашли наконец нужным 8 июня поставить перед фактом и начальника Балтийского завода. Когда все было сделано, ему вручили приглашение на заседание на следующий день в Адмиралтейство. В приглашении говорилось, что 6 июня четыре проекта Балтийского завода доложены генерал-адмиралу и 9 июня необходимо собраться в кабинете управляющего Морским министерством "для обсуждения упомянутых проектов и для предполагаемых изменений в них". О явлении французского проекта и уже состоявшемся в его пользу выборе великого князя в приглашении деликатно умалчивалось.