Владимир Поликарпов - Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы.

Со своей стороны Ф.Ф. Палицын как представитель Ставки в Военном совете союзных армий во Франции убедился, что пользоваться сведениями Упарта невозможно, «ибо данные Генерального штаба и ГАУ не сходились со сведениями Ставки, в особенности по части тяжелой артиллерии. Но прибыв в Париж, оказалось, что сведения парижские об артиллерийских потребностях расходились со Ставкой и Петроградом», и он, как можно понять, в конечном счете так и не выяснил истинное положение {399} 399 Палицын Ф.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 6. Замечено также несовпадение данных у Игнатьева и в материалах Главзаграна (Сидоров А.Л. Финансовое положение России. С. 495–496). .

Цифры в обоих документах Упарта (исходном и предложенном к подписанию Маниковскому) в основном совпадают, но едва ли вполне достоверны. Взять, например, строку таблицы о 42-лин. скорострельных пушках образца 1910 г. («основном орудии полевой тяжелой артиллерии» {400} 400 ВПР. С. 740. ). Согласно таблице Упарта, то есть Барсукова (и, соответственно, это же у Сидорова), к 1 ноября 1916 г. в действующую армию поступило 185 таких орудий. Из них 173 якобы дали русские заводы. Непонятно, как это могло произойти, если к концу 1915 г. ни один из заводов в России не имел специального оборудования для изготовления таких пушек; за 1916 г. они произвели 89 шт. (Обуховский, Путиловский и Петроградский орудийный) {401} 401 Маниковский А.А. Указ. соч. Ч. 2. С. 166–167. . [91] Свою конструкцию 42-лин. пушки предложил в 1908 г. Артиллерийский комитет ГАУ, и 11 февраля 1910 г. дело подошло к заказу пробного экземпляра Обуховскому заводу и Петербургскому арсеналу, но конструкцию Шнейдера ГАУ признало более удачной; по замечаниям Артиллерийского комитета французский завод сделал дополнительные усовершенствования и получил заказ на 122 экз. в августе 1910 г. (РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 72928. Л. 542 и об.; Д. 74436. Л. 275 и об.). Эти иные сведения, приведенные в «Боевом снабжении» Маниковского, находят подтверждение в том, что Путиловский завод сдавал 42-лин. пушки начиная с июня 1916 г. — в среднем по 6–7 шт. в месяц без лафетов. Промедление объяснялось тем, что «до сего времени (3 августа. — В. П.) не доставлено и не установлено 48 станков» «из числа заказанных за границей в начале 1915 г. 58 специальных станков для обработки пушек и салазок». Первое испытание путиловских пушек возкой, то есть с лафетами, состоялось в начале октября 1916 г. (по контракту февраля 1914 г. завод должен был начать сдачу с апреля 1916 г.) {402} 402 РГВИА. Ф. 29. Оп. 3. Д. 969. Л. 32; Ф. 504. Оп. 10. Д. 515. Л. 9, 10, 25, 65; Д. 175. Л. 129. .

Из-за границы, согласно таблице Упарта (и по Сидорову), русская артиллерия получила за время войны до 1 ноября 1916 г. 12 таких пушек, тогда как, по данным делопроизводства, 12 орудий поступили из Франции еще в 1915 г. {403} 403 Там же. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1785. Л. 8. Памятная записка фирмы «Шнейдер», 1/2.Х.1915. , [92] Эти 12 пушек поступили на фронт в августе 1915 г. (Банков С.Н. Указ. соч. С. 8; Краткий отчет о главнейших предметах артиллерийского снабжения, поданных в действующую армию с начала войны до 1 января 1916 г. Пг., 1916 // ГПИБ. 1/3482). О полученных 12 орудиях упоминалось на заседании Комиссии по артиллерийским вопросам 29 сентября 1915 г. (РГВИА. Ф. 369. Оп. 3. Д. 74. Л. 59), но они не значатся в перечне имущества, поступившего из-за границы за год по октябрь 1915 г. (РГВИА. Ф. 504. Оп. 10. Д. 187. Л. 84–86). (это количество сходится с более поздней, датированной сентябрем 1917 г., сводкой самого же Упарта, но не совпадает с учетными данными французского артиллерийского ведомства об отправке в Россию к декабрю 1915 г. 24 орудий) {404} 404 Артиллерийский журнал. Париж, 1929. № 9. С. 6; Бодров А.В., Виноградов П.В., Малыгина А.А. Указ. соч. С. 178. , а с марта по май 1916 г. — 48 сверх того [93] В соглашении Шуваева с А. Тома 4/17 мая 1916 г.: «Франция до сего времени сдала России 24 орудия со всей материальной частью; в данное время 12 орудий… находятся в периоде сдачи» (РГВИА. Ф. 29. Оп. 3. Д. 969. Л. 49 об.). С 15 по 23 мая было принято 36 шт. с лафетами, а также 12 шт. без лафетов (как и еще четыре ранее) (Там же. Ф. 504. Оп. 6. Д. 99. Л. 97. Донесение А.А. Игнатьева из Парижа, 24/25.V. 1916). У Маниковского (Ч. 2. С. 170) указано не 48, а 56, но это за весь 1916 г. У него же в другой таблице, на с. 73, — лишь 32, хотя существует справка Игнатьева, с точным указанием дат отправки в Россию пароходов и числа орудий на борту каждого. К 1 июля 1916 г. было погружено 36 42-лин. пушек и, кроме того, 28 пушек без лафетов; 37-я учитывалась отдельно, как относившаяся к окончанию довоенного заказа (Там же. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 8396. Л. 243, 218. Телеграмма 1 июля 1916 г., являвшаяся ответом на уточняющий запрос ГАУ относительно ранее полученных неясных сведений). Данные Маниковского в некоторых случаях включают отремонтированные орудия (см. Ч. 2. С. 56 и 57), а в числе орудий, отправленных из Франции 15 марта 1916 г. без лафетов, 4 шт. представляли собой рассверленные до 42 линий (107 мм) французские 105-мм пушки. . Таким образом, в таблице Упарта количество полученных из Франции пушек уменьшено в пять раз против действительного.

Недостоверную таблицу, подписанную в конечном счете не Маниковским, а Барсуковым, великий князь не использовал в своем докладе на Петроградской конференции 18 января 1917 г. Этот доклад, как припоминал Лехович, «изумил своей обоснованностью всех… представителей наших союзников», но цифры, произнесенные Сергеем Михайловичем, согласуются не с заготовленной Барсуковым справкой, а с реальным количеством союзнических поставок. О 42-лин. пушках в протокольной записи указано: «4 в дор[оге], 52 прибыл[и], 36 конч[ают] формирование], 16 фор[мируются]». Представить же союзникам общий итог, ясную сводную справку о состоянии заготовлений (как то было задумано первоначально, в ноябре), русское артиллерийское ведомство не смогло. Сначала великий князь пообещал им 18 января, что «будет составлена таблица, которая после проверки Великим Князем будет роздана» {405} 405 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1 доп. Д. 1915. Л. 201 об., 202 об. , а затем 20 января, как записано в том же черновом протоколе, Сергей Михайлович «обещает составить просимые данные к пон[едельнику]-вторн[ику]», но уже по сокращенной схеме: «необходимо]; что требуется из-за гр[аницы] (не хватает)» {406} 406 Там же. Л. 206. ; это и было исполнено.

В работе другого исследователя, Л.Г. Бескровного, имеется таблица — «Производство тяжелых орудий» {407} 407 Бескровный Л. Г. 1) Армия и флот России. С. 94; 2) Производство вооружения. С. 112. . Согласно ей, в 1914 г. было изготовлено 80 шт. 42-лин. пушек [94] В источнике Бескровного — таблице «Картина вооружения» — цифра 80 показывает в действительности не число пушек, изготовленных в 1914 г. именно в России, а лишь наличие 42-лин. орудий на 19 июля 1914 г. (РГВИА. Ф. 504. Оп. 2. Д. 496. Л. 1 об.). , в 1915–84, в 1916–309 и в 1917 г. — 98. Здесь допущена неточность — одна из многочисленных, имевшихся в рукописи посмертно изданной книги. Противоестественно выглядит уже само по себе совпадение цифр в той же таблице: 309 и 98 пушек показаны одновременно и как изготовленные, и как починенные в 1916 и 1917 гг.. Установить происхождение странных цифр затруднительно: из трех архивных дел, названных в легенде к таблице, ни одно не содержит сколько-нибудь близких по смыслу сведений {408} 408 Дело № 4729 физически не существует (по описи числится лишь 1554 дела), оно названо вследствие опечатки, вместо д. № 472. .