Владимир Поликарпов - Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы.

В переломные 1914–1917 гг. патриархально-патерналистский, не обязательно царистский, но государственнический в основе строй мышления все еще заметно влиял на поведение рабочих масс, порождая в верхах соблазн использовать в своих целях неизжитое доверие к власти. Но на первый план в переживаниях обездоленных слоев выступало негодование, вызванное наглым своекорыстием хозяев. Все большее значение в развитии стачечного движения приобретало не только стремление пролетариев улучшить свое материальное положение, но и моральные мотивы — отрицание права хозяев бессовестно наживаться на народном бедствии, войне, на казенных военных заказах {723} 723 Поршнева О.С.: 1) Социальное поведение рабочих, крестьян и солдат Урала в условиях Первой мировой войны // Уральская провинция в системе регионального развития России. Екатеринбург, 2001. С. 93–94; 2) Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М., 2004. С. 148, 174. . Втираясь в доверие к рабочим, газета «Русский рабочий», издаваемая Департаментом полиции, 24 февраля 1916 г., во время борьбы против мощной стачки путиловцев, требовала от правительства «побольше решительности, и твердости, и внимания к благополучию и обеспечению рабочих». Нарушена справедливость: «Директора акционерных предприятий получают больше министров. Надо положить запрет на выдачу колоссальных дивидентов» {724} 724 Цит. по: Pannоnopm M.Л. Правительственная газета «Русский рабочий» (об одной затее тайной полиции) // Красная летопись. 1930. № 2 (35). С. 117. .

После ликвидации нашумевшей забастовки в Петрограде и перехода Путиловского завода в казенное управление в разных концах империи на многих частных предприятиях, исполнявших военные заказы, развернулось стачечное движение с требованиями национализации {725} 725 dlib.rsl.ru/01003391035. С. 464–486. . Из Екатеринославской губернии Департаменту полиции доносили о «тревожном» настроении, вызванном сообщениями печати «о забастовках и происходящих эксцессах» на Путиловском заводе и «отобрании завода в казну». «Большую неосторожность» усматривало губернское жандармское управление в данном газетам разрешении печатать эти сообщения. Но и сменивший Поливанова военный министр Шуваев позволил себе публичные высказывания о том, что заводчики, выполняя военные заказы, наживают «на этом деле до 400%, а некоторые 800%, 1200% и даже 2400% прибылей». И это в условиях «возрастающей с каждым днем дороговизны», пояснял начальник ГЖУ, когда «не хватает заработка рабочим на жизнь… Газеты с указанными заметками брались и читались нарасхват, не было никакой необходимости в агитации партийного элемента» {726} 726 Цит. по: Б. Война и Екатеринославская организация РСДРП (большевиков) // Борьба за советы на Екатеринославщине: Сб. воспоминаний и статей. [Днепропетровск,] 1927. С. 27–28. . Вслед за отрицанием права получать скандальные прибыли «основания потеряла и сама частная собственность» {727} 727 Цирель С.В. Почему в России произошла революция? // О причинах Русской революции. М., 2010. С. 190–191. . Стачки с требованиями отнять заводы у частных собственников {728} 728 У. Розенберг появление подобных требований о национализации предприятий почему-то связывает со стачками костромских и ивановских текстильщиков летом 1915 г. (Розенберг У. Регулирующее государство и проявления «функциональной легитимности» на закате старого режима // На пути к революционным потрясениям. СПб.; Кишинев, 2001. С. 212–213). Названные им источники (Рабочее движение в годы войны. М., 1925. С. 211–217) поводов для этого не дают. Сложнее с его же ссылкой на статью Л. Хеймсона. Розенберг указал с. 389–452 в издании: Heimson L., Sapelli С, eds. War, Strikes and Revolution: The Impact of the War Experience on Italy, Germany, France, England and Russia. Milan, 1992. Такого издания, однако, не существует. Имеется сборник «Strikes, Social Conflict and the First World War. An International Perspective» (Haimson L., Sapelli G., eds. Milano, 1992), в нем именно на страницах 389–452 помещена статья: Haimson L.H., Brian E. Labor Unrest in Imperial Russia during the First World War: A Quantitative Analysis and Interpretation. Именно такое название и фигурирует у Розенберга в качестве литературного источника сведений о требованиях отобрать заводы. У Хеймсона действительно говорится о стачках костромских и ивановских рабочих, но о выдвижении ими требований столь специфического характера сведений нет. продолжались с апреля до середины лета 1916 г., вынуждая власти вводить на заводы роты солдат, объявлять локауты, отправлять тысячи рабочих на призывные пункты, в исправительные батальоны. Ничто не помогало, и Отдел промышленности Министерства торговли и промышленности вынужден был опубликовать специальное разъяснение, объявляя в нем, что «забастовки ни в коем случае не являются основанием для взятия предприятий в управление казны» {729} 729 Рабочее движение в годы войны. М., 1925. С. 148–149. . С большими усилиями волну этих специфических стачек удалось сбить.

Популярность требования национализации объяснялась не только сиюминутной обстановкой, но и глубокой исторической традицией.

Ряд исследователей полагает, что в России всегда плохо прививалось понимание верховенства права и что правительству стоило больших усилий приучать народ к уважению законов, права собственности. По их оценке, царское правительство с гражданскими правами подданных считалось мало, а с политическими — вообще нисколько не считалось, но царский режим «неукоснительно соблюдал права собственности сначала на землю, а затем и на капитал»; «попирая права человека, царизм все же уважал право собственности». Еще Александр II признал его «полную неприкосновенность», а «к началу XX столетия царское правительство было уже решительно привержено принципу частной собственности»; в подкрепление цитируются соответствующие правительственные декларации {730} 730 Пайпс Р.: 1) Собственность и свобода. М., 2001. С. 265, 268–270; 2) Русская революция. М., 2005. Кн. 1. С. 77; Wonman R. Property Rights, Populism, and Russian Political Culture // Civil Rights in Imperial Russia. Oxford, 1989. P. 14–15, 20, 21. . [191] Вместе с тем Пайпс пишет, что в вопросе о правах крестьян на приобретение и распоряжение землей власти по идеологически-политическим причинам, из соображений безопасности «заняли двусмысленную позицию» (или, по выражению Р. Уортмана, власть вела себя «непоследовательно»), а в результате «огромное большинство жителей России ни тогда, ни позднее не имело прав собственности на важнейший производственный ресурс своей страны — пахотную землю». Уортман также подметил, что именно крестьянские волнения 1905–1906 гг. научили царя, его сановников и поместное дворянство ценить блага частного владения. А в целом право собственности оставалось «чуждым элементом русского исторического развития». В конечном счете «царское, а затем и Временное правительства не решались посягнуть на “священную” частную собственность, даже если это была собственность врага» {731} 731 Дякин B.C. Германские капиталы в России. Л., 1971. С. 221. . Отобрание в годы Первой мировой войны «немецких предприятий» в порядке секвестра иногда истолковывают как всего лишь некое «взаимодействие», «переплетение и сращивание» укоренившегося в России иностранного капитала «с отечественными капиталами» в силу их «бурного инфляционного роста» {732} 732 Бовыкин В. И. и др. Эволюция хозяйства и развитие капиталистического предпринимательства на путях перехода России к рыночной экономике // Предпринимательство и предприниматели России от истоков до начала XX века. М., 1997. С. 105. .