Валерий Шамбаров - Белогвардейщина. Параллельная история Гражданской войны

7 августа под станцией Выселки произошла решающая битва. Красные зашли в тыл частям Казановича и Дроздовского. Казалось, еще одно усилие, и белогвардейцы будут уничтожены. В 14 часов воодушевленная близкой победой Западная армия обрушилась по всему фронту на добровольцев. Но дроздовцы и марковцы встали насмерть. Ответили контратакой и в отчаянной штыковой свалке перебили первую волну наступающих. Следующие цепи смешались, дрогнули. И в это время по ним с разных сторон ударили деникинские части. С севера подошли корниловцы и полк кавалерии, с юга конница Эрдели с бронепоездами. Армия Сорокина очутилась в ловушке. Заметалась, сбиваясь в беспорядочные толпы. И побежала, преследуемая и избиваемая. Уже в 16 часов Западная армия перестала существовать, ее остатки поодиночке, группами и обезумевшими толпами в панике катились на Екатеринодар.

И вот после этой победы поднялась против большевиков Кубань. Повсеместно станицы брались за оружие. Платили за пять месяцев унижений, грабежей, убийств и насилия. По Кубани пошла резня. Большевиков уничтожали, как нечисть, как погань, изнасиловавшую доверчиво принявший их край. Красные, где могли, отвечали тем же. Взрыв взаимной ненависти смел все рамки человечности. С той и другой стороны вырезались целые отряды, обозы, населенные пункты. Резали врагов, невзирая на пол и возраст. Тем более что в краю царило безвластие. Каждый отряд, каждая станица, каждый командир были сами себе начальниками.

Ейские казаки, полубезоружное восстание которых было зверски, подавлено в апреле, теперь выступили снова и принялись больно клевать красную Таманскую армию. Генерал Покровский, посланный три месяца назад Деникиным с четырьмя сотнями казаков и черкесов в Лабинский отдел для организации местных повстанцев, теперь спустился с гор и начал активные действия. Казаки под его командованием заняли Майкоп и Армавир. Заполыхало по всему Северному Кавказу. В Осетии против красных выступил отряд ген. Мистулова, в Кабарде – князя Серебрякова, на Тереке поднял восстание Георгий Бичерахов (брат Луки Бичерахова, прославившегося авантюрами с Баку и Дербентом). Терские казаки заняли Моздок, Прохладную, перерезали сообщение Ставрополя с Владикавказом, осадили Грозный.

Оборону Екатеринодара красным организовать так и не удалось. Их части выходили на позиции, но при виде белогвардейцев обращались в бегство. Настроение в городе царило одно – паника. И начался исход большевиков. Из Екатеринодара ушли 200 тыс. красноармейцев, коммунистов и беженцев. Поползли на восток, как саранча, оставляя после себя пустыню – вытоптанные поля, сожженные, разгромленные и вырезанные станицы. 16 августа Добровольческая армия без боя вошла в Екатеринодар. Деникин, хотя его поезд пришел на вокзал в тот же день, дипломатично пропустил вперед кубанское правительство. Атаману Филимонову он сообщил, что тот должен быть полноправным главой казачества, независимым от шатаний Рады, что Добровольческая армия не будет вмешиваться во внутреннее управление Кубанью, но проекты кубанцев о создании самостоятельной армии он, как и Корнилов, решительно отверг. До поры до времени те согласились, уж больно велик был на Кубани авторитет Деникина – куда больше, чем у них самих.

17.08 Деникин торжественно въехал в город, встреченный Филимоновым и кубанским правительством, а 18-го приехал Алексеев, которому наконец-то придумали официальное название должности – Верховный руководитель Добровольческой армии. Его старая болезнь почек серьезно обострилась, но, тем не менее, он продолжал заниматься финансами, снабжением и политическими вопросами. 31 августа в Екатеринодаре при нем было сформировано временное гражданское правительство – Особое Совещание во главе с генералом от кавалерии A. M. Драгомировым с участием известных общественных деятелей России М. В. Родзянко, В. В. Шульгина, П. Б. Струве, Н. И. Астрова. О политической направленности своего правительства Деникин писал: «Во главе правительственных учреждений должны ставиться люди по признаку деловитости, а не по признаку партийности. Недопустимы лишь изуверы справа и слева».

Андрей Григорьевич Шкуро (по-настоящему Шкурб, фамилию себе он изменил) был одной из ярких фигур, характерных для российской гражданской войны, стихийным вожаком и народным героем, таким же, как у красных Чапаев, а у зеленых Махно. До революции его считали социалистом и опасным элементом, так как монархию он ненавидел и открыто заявлял «Я хочу свободы для всех граждан России».

Но все равно ценили за лихость, и он дослужился от рядового казака до полковника. Его отчаянные разведчики прославились дерзкими рейдами по тылам противника, на Закавказском фронте доходили до Персидского залива. Он и команды подбирал под стать самому себе, бесшабашных рубак, для которых в жизни не существовало ничего достойного внимания, кроме наградных крестов, баб и водки. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И еще во время войны на родине о нем слагались легенды.

Когда после Октябрьского переворота он вернулся домой, большевики стали звать его к себе на службу. Но его вольнолюбивая душа с коммунистическими порядками никак не стыковалась, и он отказался. Теперь открыто называл большевиков сволочью и узурпаторами и почти в открытую повел подготовку к созданию «независимых» казачьих отрядов. Понятно, арестовали. Выпустили под надзор, чтобы проследить подпольные связи. Тут-то его и видели. Его ж в каждой станице знали, и «связи» у Шкуро были почти в каждой хате. Он скрылся в горах, обрастая «волчьей сотней» из своих бывших отчаянных разведчиков, а потом повел партизанскую войну. К нему примкнули казаки Суворовской, Баталпашинской, Бугурусланской станиц – как раз в промежутке между Кубанью и Тереком. От кубано-черноморских большевиков партизаны уходили во владения терских, и наоборот.

Командуя тысячами повстанцев, Шкуро повысил себя в чине до генерал-майора (когда где-то нашел генеральский мундир). Да что с него взять? Уж такая натура – авантюрист был, каких поискать. Ему, кстати, всего 30 лет было. Когда сил стало достаточно, захватил Кисловодск, где объявил себя властью. Даже свои деньги пустил в ход, «шкуринки» – найденные на складах этикетки от минеральной воды. Большевики были в трансе от его наглости – ведь совсем рядом, в Пятигорске, располагались все Северокавказские советские учреждения и войск было видимо-невидимо. Двинули на него части и из Пятигорска, и из Армавира, даже из Астрахани подтянули подкрепления. Да он плевать на них хотел. Выскользнул из клещей и ушел на север. Многих спас, выведя из района Минвод огромный обоз беженцев, в том числе князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского, застрявших на курортах и обреченных на уничтожение.