Кристиан Унгвари - Осада Будапешта. 100 дней Второй мировой войны

Проделав долгий и тяжелый путь, лейтенант Пинтер снова оказался на улице Хидегкути. 88-миллиметровое зенитное орудие перед аптекой в квартале Сепилона только что заставило загореться советский танк. Чуть выше по улице, вдоль улицы Будакеси пылали еще три или четыре советских танка. Через несколько кварталов, на улице Тарогато, советские снаряды вдруг начали ложиться у здания пункта скорой помощи. На звонок в штаб дивизии «Фельдхернхалле» ответили, что положение остается стабильным и не стоит ни о чем беспокоиться. Когда водитель машины скорой помощи сообщил, что всего в нескольких километрах к западу он попал под обстрел, никто ему не поверил. Немецкий главный военный врач снова позвонил в штаб дивизии, где ему объявили, что «речь идет о патологических фантазиях». В тот же самый момент перед зданием разорвался снаряд, который разнес все стекла в окнах и нарушил телефонную связь.

Примерно в это же время служащий транспортной компании позвонил в штаб венгерского армейского корпуса, разместившийся в монастыре Сионской Богоматери, с конечной остановки трамвая номер 81 в квартале Зуглигет: «Вы знаете, что русские уже здесь? Они здесь, на остановке, сложили свои винтовки и распределяют продукты. Что мне делать?» Капитан Ференц Ковач, которому пришлось отвечать на этот звонок, смог лишь посоветовать: «Ничего. Постарайтесь не вызывать подозрений, тогда с вами ничего не случится. Это все, что я могу для вас сделать». После этого Ковач сам начал звонить по телефону, чтобы попытаться выяснить, что происходит. Несколько раз ему отвечали на русском языке. «Сделав телефонные звонки, я отправился с докладом к начальнику штаба корпуса капитану Шандору Хорвату. Он так же удивился и так же ничего не мог сделать. Он мог бы поговорить с Линденау, но вместо этого предупредил меня, чтобы я ничего не сообщал немцам». Примерно в той же манере о подходе советских войск узнавало и немецкое командование: по телефонному звонку полицейского, который находился в трамвайном депо в Сепилоне, и был очень напуган, когда первый танк Т-34 взял его на прицел пушки.

В тот же день командование немецкого корпуса начало передислокацию в Буду 8-й кавалерийской дивизии СС, несмотря на то что разрешение Гитлера последовало только сутками позже. Разведывательный отряд, собранный из резерва, занял огневые позиции в Хювошвольде и на холме Рожадомб, а подразделение зенитчиков вскоре развернулось на площади Морица Жигмонда. И все же передислокация осуществлялась довольно медленно, так как ей препятствовали транспортные пробки и толпы горожан, спешивших за рождественскими покупками. Примерно к 6 часам вечера с пассажирами фуникулера на Швабском холме, возвращающимися с рождественскими подарками по домам, произошел любопытный случай. На остановку, где все еще продавались рождественские елки и жареные каштаны, без единого выстрела вышла разведгруппа в составе восьми человек под командованием старшего лейтенанта А.И. Козлова. Гражданские лица не обратили внимания на советских солдат, одетых в зимние белые маскировочные халаты. Поезд уже успел отправиться, когда один из пассажиров заметил, что под белыми масхалатами солдат было надето не немецкое и не венгерское обмундирование. Началась паника, кто-то рванул за ручку ручного тормоза, и в этот момент советские солдаты попрыгали с поезда, предварительно освободив нескольких пассажиров от наручных часов. Когда поезд снова тронулся с места, охранник предупредил новых пассажиров, желавших влезть в вагон, что движение теперь контролируют советские солдаты. Новость распространилась в осажденном городе со скоростью пожара.

На площади Сена происходили бурные сцены. Лейтенант артиллерии Бела Чечидловски вспоминает:

«Люди очень нервничали. На улице Оштром члены партии «Скрещенные стрелы» садились в машины и исчезали в неизвестном направлении. Я видел, как полицейский тащит на плече мешок с мукой. Тогда я понял, что же, бог мой, здесь происходит… Командир минометной батареи Тасило Тарнай находился на позициях; батарея вела огонь по Хювошвольду. Гостиница «Зольд Хордо» была открыта, и мне удалось там поесть гуляш».

Между 15.00 и 16.00 у трамвайного депо «Сепилона» вспыхнула перестрелка между наступающей советской пехотой и прибывающими на позиции немецкими подразделениями. В это же время на Швабский холм, где располагалась группа боевиков партии «Скрещенные стрелы», поступил сигнал тревоги. Группа, которую возглавлял руководитель пропаганды партии «Скрещенные стрелы» Антал Оштиан, возможно, пыталась ускользнуть из столицы, но оказалась втянутой в перестрелку с советскими подразделениями возле остановки фуникулера «Холм Сечени». Во время боя несколько боевиков, в том числе и сам Оштиан, были убиты. Оставшиеся в живых заняли оборонительные позиции в садах вдоль улицы Мартонхедь.

В 17.00 по указанию министра по мобилизации Эмиля Коваржа были подняты по тревоге методом «снежного кома» (когда каждый, кто получил сигнал, обязан передать его двум своим товарищам) члены 1-го университетского штурмового батальона. Подобный способ позволил собрать все три роты ополченцев в течение одного часа. Несмотря на то что руководитель молодежного крыла партии «Скрещенные стрелы» Иштван Жако предложил студентам покинуть столицу вместе с подлежащими эвакуации другими военизированными формированиями, командир батальона лейтенант Дьюла Элишер решил, что его подразделение останется в городе. На грузовиках студенты примерно в 20.00 прибыли из Хювошвольда в пригород Будадьёндьё. Рядовой Дьюла Камочай вспоминает:

«Посмотрев дальше, туда, где пересекаются Будакеси и Хидегкути, мы увидели что-то похожее на течение реки, только река была охвачена огнем. Что-то там горело очень интенсивным синим пламенем… «Не беспокойтесь, парни, наши машины достаточно большие. Итак, время 20.05, направление – туда, где горит» – с этими словами он (Элишер) сел в первый грузовик, который направился прямо в огонь… Мы успели попасть в самую неразбериху, в самое пекло. Неожиданно вперед выпрыгнул немецкий солдат с криком «Стоп!». Водители дали по тормозам, вокруг извивались полыхающие сполохи огня. Один из немцев сказал, что было много раненых, они принялись сноровисто хватать и бросать в открытый прицеп грузовика позади нас, где мы хранили несколько бочек с дизельным топливом, тела полумертвых несчастных.

Пока мы так стояли две-три минуты, в течение которых продолжалась погрузка, я посмотрел направо, в сторону улицы Будакеси, и увидел у поворота три сожженных танка… Наверное, когда эти танки получили попадание, топливо из них попало на дорогу, а потом загорелось после взрыва гранаты».