Дитер Хуцель - Ракетный центр Третьего рейха. Записки ближайшего соратника Вернера фон Брауна. 1943–1945

Я отвел взгляд от ракеты и последовал за Хартмутом к стоявшим в ряд большим боксам у противоположной стены. Здесь можно было лучше рассмотреть реактивные снаряды, установленные на платформах различной высоты. Суживающаяся хвостовая часть фюзеляжа со стабилизаторами на всех этих ракетах отсутствовала, поэтому я смог разглядеть ракетный двигатель.

Хартмут старательно объяснил мне, для чего предназначено множество трубок, трубопроводов, клапанов, проводов и контейнеров. Его монолог изобиловал совершенно незнакомыми мне терминами, которые сегодня известны каждому школьнику: жидкое топливо, камера сгорания, сопло, паросиловая установка, парогазогенератор, тяга, удельный импульс, отношение масс, предельная скорость. Я уверен, что тогда лишь отчасти понял принципы действия механизмов, которые вскоре стали для меня привычными. И меня заворожило увиденное, существовавшее прежде только в моем воображении.

– А-4, – продолжал Хартмут, – настоящая баллистическая ракета. Когда двигатель отключается, что мы называем Brennschluss – «срыв пламени», система управления полетом тоже выключается. Остаток пути ракета преодолевает со скоростью, приобретенной во время движения с работающим двигателем.

Мы поднялись на одну из платформ с ракетой без хвостовой части, двигатель которой был полностью открыт.

– В состав топлива входит жидкий кислород и 75-процентный спирт. Они доставляются в камеру сгорания с помощью этого турбонасоса. Для работы турбонасоса применяется пар, генерируемый 80 процентами перекиси водорода, разлагаемой жидким катализатором – перманганатом калия вот в этом газогенераторе.

– Скорость подачи насосом, должно быть, довольно высокая, – рискнул предположить я.

Хартмут кивнул:

– Около 5000 литров в минуту для спирта, 4500 литров в минуту для жидкого кислорода.

– Ты упомянул баллистическую траекторию, – сказал я, когда мы снова спустились на пол ангара. – Какова ее длина?

– Номинально 320 километров. Срыв пламени наступает через 63 секунды после запуска, ракета набирает высоту примерно 30 километров. В этот момент ракета движется со скоростью около 5300 километров в час по наклонной траектории. Набрав высоту примерно 100 километров, ракета принимает горизонтальное положение, и ее скорость падает до 4183 километров в час. Во время спуска сопротивление воздуха замедляет ее движение, и скорость сближения с целью перед ударом становится равной 2815 километров в час. Поражение цели происходит примерно через 320 секунд после запуска.

Мы поднялись на верхний уровень боксов, и я прислонился к перилам, чтобы с волнением разглядеть каждую деталь и поразмышлять о только что увиденном. Напротив нас обслуживалась передвижная конструкция, перевозящая ракету для испытаний. Очевидно, ее только что вкатили через огромные, по-прежнему открытые двери в конце ангара. Сквозь открытые двери я увидел земляную дамбу и верхнюю часть передвижной конструкции. Пустая конструкция Meiller-Wagen – майлерваген – медленно передвигалась по центру ангара. Я спросил Хартмута об этом странном транспортном средстве. По его словам, это был специально разработанный дорожный прицеп для транспортировки ракеты А-4, служащий одновременно для установки ракеты в вертикальное положение и как площадка для обслуживания во время подготовки к пуску.

Майлерваген только что освободили от груза, и началась подготовка ракеты к статическому испытанию.

– Снимай штаны! – закричал Хартмут, стараясь перекричать шум.

Я рассмеялся. Он пояснил, что так они говорят, когда с ракеты снимают хвостовую часть. Множество хвостовых частей лежало на полу или висело на специальных стойках по всей длине ангара.

– Пошли. – Хартмут коснулся моей руки. – Мы должны спешить, чтобы бегло осмотреть весь испытательный полигон.

Я неохотно спустился вслед за ним с боксов. Мы вы шли на солнечный свет, и дверь за нами закрылась. Шум работающих кранов, крики, свист стали слабее и смешались с приглушенными звуками, доносящимися из соседней лаборатории электроники и механического цеха.

Мы пересекли лужайку, отделявшую нас от массивного, бетонного центра управления ИС-7, располагавшегося вдоль земляного вала. Мы прошли мимо огромной кучи угля, резко выделявшейся черным пятном на фоне летней зелени. Я вспомнил холодную зиму в Берлине и России, где мы были готовы отдать почти все наше довольствие за несколько ведер угля.

Внутри центра управления ИС-7 располагались просторный кабинет, конференц-зал, небольшая спальня с двухъярусными койками, душевая и уборная. Пройдя через здание, мы вышли на улицу и через несколько минут оказались у края пламеотводящего канала.

Массивная металлическая испытательная конструкция, надежно удерживающая А-4, которую я увидел из ангара, сейчас передвигалась в центр пламеотводящего канала. Кабельные соединения и приборно-измерительное оборудование были подготовлены для статического огневого испытания, шла заправка топливом. Ракета жалобно выла, стонала и потрескивала, словно жалуясь, пока ее заправляли смертельно холодным жидким кислородом. Белый иней покрывал фюзеляж, а влага конденсировалась в воздухе и застывала у нижнего топливного бака.

Мы с Хартмутом поднялись на лифте на вторую платформу, где механики проверяли и готовили ракетную паросиловую установку к запуску. Испытательная установка была сконструирована гениально. Установленная в карданном подвесе опора позволяла раскачивать ракету в двух плоскостях до 5 градусов под углом к вертикали для управления полетом ракеты и проведения контрольно-измерительных испытаний при статическом огневом испытании. Весовое оборудование «Толедо», произведенное в Германии, с установленной на нем видеокамерой измеряло тягу двигателя с помощью рычажной системы обработки данных в диапазоне от 100 до 1. К дополнительным устройствам относились релейные шкафы и распределительные коробки, система огнезащиты, приборные линии, передвижные и съемные рабочие платформы. Пока мы спускались в лифте, я с надеждой произнес:

– Теперь бы еще увидеть само испытание.

– Ну, это запросто, – заметил Хартмут и через заднюю дверь вошел в центр управления. Вскоре он вернулся, улыбаясь. – Нам повезло. Заканчивается топливная заправка, испытание должно начаться через пятнадцать минут. Без специального допуска нельзя войти в диспетчерскую, но начальство ИС-1 подготовило для нас места. Нужно поторапливаться.

Мы вошли в туннель рядом с центром управления и торопливо прошагали обратно на ИС-1. Там мы поднялись на двенадцатиметровую платформу, откуда беспрепятственно открывалась панорама ИС-7.

Нас окружали красоты, от которых захватывало дух. Природа резко контрастировала с рукотворным чудом напротив нас. Справа было Балтийское море, спокойное и искрящееся в теплых лучах июльского солнца. Ленивые волны ласкали жемчужно-белый песок на пляже, а далеко внизу по береговой линии мягко раскачивался толстый камыш. Ветерок дул с реки Пене в сторону материка. Густой лес на острове сливался с лесными зарослями материка, уходя далеко за горизонт на западе. То тут, то там попадались уединенно стоящие строения – здания «За вод-Запад» люфтваффе, шпиль собора маленького городка Вольгаст на материке. Пока я наблюдал за природой, спустился самолет и скрылся за деревьями, окружающими аэропорт на «Завод-Запад».