Юрий Владимиров - Как я был в немецком плену

На запасном железнодорожном пути находилось более двух десятков платформ с легкими танками, полученными по ленд-лизу. С ними возились танкисты нашей бригады. При этом они очень неодобрительно высказывались об этих английских машинах, плохо приспособленных к российским условиям. Некоторые из танков имели карбюраторные двигатели, работающие на бензине, из-за чего их очень легко было поджечь. Как я позднее узнал из специального справочника, эти пехотные танки типа «валентайн», модификаций 1938–1940 годов, были изготовлены фирмой «Виккерс – Армстронг» и предназначались в основном для поддержки пехоты. Танки с дизельным двигателем имели габаритные размеры 5420 × 2630 × 2270 мм и массу 18 тонн. Они обслуживались экипажем из трех человек. У них на вооружении имелась одна 40-мм пушка и два пулемета калибра 7,92 мм, включая один зенитный. Внутри машины можно было поместить 41 снаряд и запас из 3300 патронов.

В те же дни мы получили на каждого бойца и младшего командира отечественные винтовки образца 1891/1930 годов и отечественные карабины образца 1938 года. Нас предупредили, что замена, а тем более потеря личного оружия будет очень строго наказываться и каждый головой отвечает за него. Оружие следовало содержать в идеальном порядке и чистоте, чистить шомполом и тряпкой его ствол после серии выстрелов и периодически смазывать соответствующие узлы и детали. Одновременно с личным оружием каждому дали патронташ с винтовочными патронами, который мы надевали на поясной ремень спереди. Но основной запас патронов помещался в особой сумочке, которую носили в вещевом мешке.

Нам выдали еще стальные каски зеленого цвета, изготовленные Лысьвенским и Сталинградским (ныне это Волгоградский) металлургическими заводами. Но на всех касок не хватало, в связи с этим было объявлено, что все каски являются общей собственностью и подлежат хранению на грузовике с закрытым кузовом. Каски полагались тем номерам орудийных расчетов, которые открывали огонь по вражеским самолетам или при появлении другой соответствующей цели. Однако случалось, что пока бегали за касками, цель уже исчезала. Мне на фронте почти совсем не пришлось пользоваться каской.

…Затем мы получили на всю батарею обычные и саперные длинные и с широкой металлической частью лопаты трех типов, пилы, топоры, другие инструменты, несколько брезентовых плащ-палаток и полотен и другие вещи.

14 апреля 1942 года в последний раз в Решетихе нас постригли машинкой наголо. После мы помылись в душевой фабрики, сменили нижнее бельё и в специальной камере «прожарили» одежду. Еще до наступления темноты покинули военный городок, а через час пришли на станцию Жолнино, где находился еще не полностью сформированный эшелон, составленный из открытых платформ с танками, автомашинами, пушками и приспособленных для перевозки людей товарных вагонов-теплушек. В головной и хвостовой части эшелона размещались зенитные орудия. На каждой платформе дежурил часовой с винтовкой или карабином. Все танки и автомашины были заправлены горючим, а в танках находились снаряды и патроны. В эшелоне находились цистерны с горючим.

Нам выдали «сухим пайком» продукты на пять суток и баки с водой, которую периодически пополняли. Бойцы ежедневно получали горячий обед из трех блюд из полевых и переносных кухонь нашего эшелона. Нас стали снабжать всеми видами довольствия по нормам, полагавшимся для фронтовиков.

Многие из нас радовались отъезду на фронт, говоря: «Там-то уж мы не будем больше голодать». Как мы были наивны!

Эшелон двигался очень медленно. Когда рассвело, первой остановкой поезда оказалась станция Ново-Вязники. На этой станции мы устремились на поиски туалета. Но едва спрыгнув из вагона, мы увидели, что вокруг все было загажено, а единственный выгребной туалет на конце платформы давно никем не вычищался, так что оказалось совершенно невозможно войти туда. Между прочим, во время войны так было едва ли не на всех железнодорожных станциях. Вернувшись в вагон, мы долго оттирали свою обувь соломой.

Наш эшелон долго стоял на станции во Владимире. Там с санитарного поезда выгружали на носилках тяжело раненных. Здоровые бойцы выносили их на привокзальную площадь. Было много покалеченных – без руки, без ноги, на костылях… сквозь марлевые повязки у некоторых раненых проступали красные пятна крови. Всё увиденное произвело на нас очень тяжелое впечатление.

Во время долгой остановки эшелона где-то между станциями Собинка и Петушки нам впервые дали горячую пищу. За ней на кухню отправляли несколько бойцов с ведрами, бачками и большими кастрюлями, захваченными из Решетихи. Принесенную еду распределяли по котелкам и кружкам. В голове всегда была только одна мысль: как бы наесться досыта…

Наша поездка до конечного пункта длилась больше пяти суток. Мы догадывались, что едем на юг, а куда конкретно – не знали. Большие города эшелон в основном объезжал. Только готовя эти воспоминания, я воссоздал маршрут нашего эшелона. Очевидно, мы двигались через Мичуринск – Грязи – Воронеж – Лиски – Валуйки – Купянск-Узловую. Мы двигались в направлении Харькова. Поезд переехал разлившуюся от половодья реку Оскол и остановился на станции Букино. И вдруг здесь на нас налетели немецкие бомбардировщики в сопровождении истребителей «мессершмитт». Наши бойцы моментально выскочили из вагонов и платформ и залегли по обе стороны эшелона. Но на головном вагоне зенитчики, под командованием лейтенанта Кирпичёва, быстро заняли свои места и открыли по самолётам огонь. То же самое сделал и боевой расчет второй пушки в хвостовой части поезда. Еще раньше нас начали стрелять местные зенитчики, и один из истребителей был сбит.

Бомбардировщики сбросили несколько бомб, и осколки прошили стены и крыши некоторых вагонов, попали в ближние дома и строения. У нас и на станции появились раненые. Один осколок угодил в ефрейтора Метёлкина, обслуживавшего пушку в хвостовой части эшелона. Он сразу же скончался. Комиссар Воробьев взял «медальон смерти» Метёлкина, чтобы официально сообщить о гибели ефрейтора. Тело Метёлкина оставили местным работникам для захоронения. Мы даже не успели попрощаться с покойным, поскольку наш поезд уже трогался. Где-то между станциями Диброво и Закомельская последовала команда – всем выгрузиться. Вместе с командиром батареи Сахаровым и нашим комиссаром Воробьевым к нам подошли командир нашей танковой бригады № 199 полковник Матевосян, лет сорока, чернявый, небольшого роста, и комиссар бригады – пожилой, среднего роста, фамилию которого я, к сожалению, я не знал. Они поблагодарили нас, зенитчиков, за успешное отражение атаки вражеских самолетов.