Константин Деревянко - На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ

И что там говорить – время показало: где был генерал Иван Петров, там можно было иметь чуточку меньше войск, и устоять, победить. А это лучшая аттестация для каждого полководца.

Крылов нанес своей рукой на мою карту схему боев Приморской армии и присоединившихся к ней дивизий 51-й армии в районе ишуньских позиций 24–25 октября и приблизительное положение, шестичасовой давности, своих дивизий – 25, 95, 172-й стрелковых, 2, 40, 42-й кавалерийских, отходивших 26–27 октября под ударами противника на юг, в направлении Симферополя. О своем соседе справа – 51-й армии – у него не было данных, по вчерашним сведениям, она отходила на юго-восток к Керченскому полуострову, на Акмонайские позиции.

Мы распрощались с Н.И. Крыловым. И до встречи через десятки лет.

Уезжая, я отчетливо представлял отчаянное положение войск Приморской армии, но не думал, что события будут так стремительно развиваться. Завтра немцы будут в этом селе, на следующий день подступятся к Симферополю и в тот же день у приморского села Николаевка, что у реки Альма (южнее Евпатории), флотская 54-я батарея старшего лейтенанта И.И. Заики вступит в героический бой с врагом, чем положит начало Севастопольской эпопее.

Без происшествий возвратился я в Севастополь и предстал перед Елисеевым с печальными известиями и данными. Он тут же увлек меня к комфлоту, для информации «из первоисточника». Я доложил сказанное Петровым, а остальное стало ясным по карте. Севернее Симферополя – только одна наша дивизия, и та отжималась к востоку, а другие дивизии уже сместились восточнее. Синие стрелы, обозначавшие вражеские войска, нацелились к Евпатории, Сакам, на юг между Саками и Симферополем, что уже угрожало и Симферополю, и шоссе Симферополь – Севастополь.

Очень похоже на то, что та армия, которая должна по всем законам военной науки, если уж и отходить, то только в направлении своего главного объекта обороны в Крыму – Главной базы флота Севастополя, подлежащего удержанию за нами, чего бы это ни стоило, не поспевает захватить шоссе, ведущее из Симферополя на юго-запад к Севастополю. Она не поспеет это сделать, так как находится в тяжелейшем положении: понесла большие потери, дивизии обескровлены пятисуточными боями, отходили разрозненными частями, я в этом убедился, находясь в селе Айбары, отходили под ударами, не имея возможности оторваться от противника, чтобы совершить марш-маневр к Севастопольскому шоссе, а противник, имея свободу действий, устремляется к этому шоссе своими механизированными частями. По карте было совершенно очевидно, что враг не пустит Приморскую армию к шоссе, ибо ему самому нужен не столько Симферополь, сколько Севастополь, Главная база Черноморского флота.

Севастополь оставался неприкрытым от врага с суши своими сухопутными войсками.

Флот поставлен в критическое положение. Наступал час принятия горестных решений – выводить корабельный флот из-под ударов авиации в кавказские порты, а для обороны Севастополя с суши форсировать завершение формирования батальонов морской пехоты, готовиться самим оборонять Севастополь, выдвинув флотские войска на оборонительные рубежи, которые предусмотрительно, под руководством Октябрьского и Моргунова, начиная с июля готовились людьми флота и населением, возглавляемыми флотскими инженерами В.Г. Парамоновым, И.В. Пановым, М.Г. Фокиным, Ф.Н. Усковым, И.А. Лебедем, И.В. Саенко, С.И. Кангуном.

Комфлот, рассматривая карту, заметно нервничал, критически оценивая деятельность руководителей крымских войск за неумелую оборону Крыма.

В конце встречи Октябрьский объявил мне, что Военсовет флота представил наркому ВМФ предложение о назначении меня начальником штаба Потийской военно-морской базы.

– Я знаю, что вы после Одессы вновь рветесь на передовую, об этом мне говорил начальник отдела кадров Коновалов, и это назначение в Поти встретите без восторга. Поти для вас теперь далекий тыл. Да и взаимоотношения с тамошним командиром, на давнишней совместной службе, между вами были небезоблачными. Но так надо. Я хочу, чтобы вы поняли – так надо, этого требуют интересы дела, а эмоции и антипатии подавлять. Командир базы – береговой человек, и там нужен начштаба корабельной службы, так как туда скоро придет весь корабельный состав флота и на вас ляжет огромная ответственность по организации встречи, размещению и в дальнейшем по боевому обеспечению базирования надводных и подводных сил флота. Как только придет приказ наркома о вашем назначении, вам немедленно убыть в Поти. Желаю успехов на новой службе.

Прощаясь, я даже не мог себе представить и допустить мысль об одном решении, которое комфлот принял про себя.

Спустя несколько часов я узнал ошеломляющую новость: комфлот на эсминце «Бойкий» срочно отбыл в Поти для обсуждения вопросов базирования кораблей в портах базы, с человеком, компетентность которого в этих делах сам же ставил под сомнение,

Я думал: как же так, выдвигать меня на такой пост и даже не посоветоваться со мной на последней встрече по делам, за которые я вскоре, наравне с командиром, буду нести ответственность. Возможности кавказских портов я знал до мельчайших подробностей – где и какой изгиб причалов и какие условия стоянки в гаванях портов, так как, будучи артиллеристом и помощником командира эсминца, командиром корабля и начальником штаба бригады эсминцев, многократно посещал все порты и подолгу в них стоял, зарисовывал их и записывал все данные о них. Входил в эти порты и выходил во всякую погоду днем и ночью. Начштаба флота, я и командиры корабельных соединений на картах и планах, с лоциями в руках и по собственному опыту и записям могли дать комфлоту полную и исчерпывающую информацию и обосновать перед Военсоветом флота, без выезда на место, возможность, хотя и с большим трудом и изобретательностью, при большой скученности разместить хоть сегодня весь корабельный флот в портах Кавказа. И даже огромная сложность, связанная с вводом линкора в Потийский или Батумский порт, при наличии имеемых там буксиров, не вызывала у меня сомнений в благополучном исходе этого дела, безусловно при наличии тихой погоды. Этот вопрос тогда всех нас волновал, и в мирное время никто и не заикнулся бы о вводе линкора в Потийский порт, его бы осмеяли как неудачного шутника, но война на многое заставила нас изменить взгляды, а тут еще безвыходность положения, все это заставляло совершать сверхвозможное. В свете этого побуждения Октябрьского убыть для личной рекогносцировки на далекий Кавказ, за 400 миль, в такой грозный час для самого Севастополя – остались для меня и тогда, и теперь непостижимыми. И когда я стал его непосредственным подчиненным, наши отношения переросли в боевую дружбу, создалась атмосфера взаимной доверительности в беседах, а с моей стороны утвердилось понимание сложного характера этого выдающегося военачальника, я никогда не затрагивал, даже в непринужденных беседах, этой щекотливой для него темы. Я остерегался сделать ему больно.