Олег Смыслов - Любовь на службе царской. От Суворова до Колчака

Через два года несостоявшаяся жена генерала напишет ему письмо, в котором потребует развода. И в этом единственном бракоразводном процессе, который в те времена был весьма и весьма сложен, Михаил Дмитриевич взял всю вину на себя и таким образом по приговору был осужден на безбрачие. Современники говорили, что женитьба была самым больным местом Скобелева: «В нем несомненно было сильное стремление к семейной жизни, хотя он энергично это отрицал».

«Необходимо только, – сказал ему Верещагин, – чтобы жена ваша была умна и взяла вас в руки.

– Это верно, – заметил Скобелев.

Еще под Плевной Верещагин пророчил Скобелеву, который страстно любил детей, что у него явятся “скобелята”, которые будут таскать его за бакены».

После развода со Скобелевым Мария Николаевна покинула Россию и жила в Баден-Бадене с родителями, где и скончалась, так и не выйдя замуж во второй раз.

К слову сказать, в XVIII веке благодаря женитьбе русского наследника трона Александра Павловича на баденской принцессе Луизе Баден-Баден стал излюбленным курортом русской аристократии. В «Летнюю столицу Европы» часто приезжали князья Гагарины, Волконские, Меньшиковы, Вяземские, Трубецкие, а также великие русские писатели Гоголь, Толстой, Тургенев, Достоевский. Здесь не просто отдыхали, здесь поправляли здоровье, пили лечебную воду и развлекались. Так что выбор места жительства Марии Николаевны был не случаен…

И все же такой холостяк, как Михаил Дмитриевич, в глубине своей души мечтал жениться «на бедной образованной девушке».

В Минске, где стоял его 4-й армейский корпус, Скобелев поселился в скромном доме на улице Батальонной. Здесь же находился и штаб. В этом городе генерал полюбил 19-летнюю эмансипированную либералку, преподавательницу местной гимназии Екатерину Головкину. Говорят, она хоть и не блистала красотой, но была очень сильной личностью. Что, безусловно, не могло не импонировать Михаилу Дмитриевичу. Произошла эта встреча до его последней экспедиции… В 1882 году он ненадолго навестит Минск, чтобы отправиться к друзьям в Москву.

Валентин Пикуль, в свойственной ему манере, описал знакомство с Головкиной так:

«Дукмасов заметил, что Скобелев, поглядывая в окно штаба, часто провожает глазами строгую девушку, выходящую из женской гимназии. Адъютант велел узнать, кто такая?

– Екатерина Александровна Головкина, – вскоре доложил Дукмасов. – Учительница, как вы хотели. Живет бедно, одним скудным жалованьем. Ни в каких шашнях не замечена.

Скобелев нагнал барышню на улице, и Головкина, стыдясь, сжала руку в кулачок, чтобы скрыть штопаную перчатку.

– Екатерина Александровна, – заявил Скобелев, – не будем откладывать дела в долгий ящик: вы должны стать моей женою.

– Вы с ума сошли.

– Так все говорят, когда я начинаю новую боевую кампанию.

– Я буду жаловаться, городового позову!

– А хоть самому царю жалуйтесь, у него в кабинете столько доносов на меня лежит, что лишний не помешает.

Когда знакомство с девушкой перешло в дружбу, а затем появилось и сердечное чувство, Головкина сказала:

– Непутевый вы человек! Не скрою, мне весьма лестно предложение столь знаменитого человека, как вы. Но я боюсь.

– Чего боитесь?

– Вашей славы. Вы к ней уже привыкли, а мне быть женою такого полководца страшно и опасно. Давайте подождем.

– Опять в долгий ящик? – возмутился Скобелев».

Конечно, все было не совсем так. Этот диалог не отражает всей драмы тех отношений молоденькой девицы и состоявшегося мужчины: учительницы и генерала.

Как рассказывает Б. А. Костин, «возвращение в Минск радости не принесло. Мечта иметь свой семейный очаг была близка и осуществима. Екатерина Александровна Головкина – незнатная, но обаятельная и интеллигентная девушка, вызвала у Скобелева искреннее, доброе чувство, несхожее с мимолетными увлечениями. Оно нуждалось в ответе искреннем и душевном. Но это были годы, когда вихрь эмансипации ворвался в Россию, изломав и искалечив немало юных судеб. Мечты о равенстве, желание властвовать над представителями сильного пола, вызывая в них муки и страдания, порождали безмерный эгоизм. Строки одного из писем Е. А. Головкиной в достаточной мере подтверждают это: “Михаил Дмитриевич… я осознаю, что идя рука об руку с вами, я могу быть полезным человеком, а не слабым существом. Дайте мне право над вами, полное, бесконечное, я дам вам счастье…”

Да разве Скобелев, горячо любя, был способен на расчет, а тем более на сделку?! Конечно нет! Попытайся Катя Головкина хоть на толику проникнуть в душу Михаила Дмитриевича, отбросить кривотолки и сплетни, которыми был окружен почитатель ее красоты, и все сложилось бы по-иному. Увы, Господь обошел девицу чувствительностью и той искренней добротой, которой славилась русская женщина, она не способна была оценить величие души человека, который уже при жизни стал принадлежать Истории. Возможность сохранить его существовала, но Катя Головкина так и не сумела наступить на горло собственной гордыне и предоставила судьбе рассудить, кто прав, а кто виноват в разрыве. Скобелев захандрил, стал раздражительным и, чтобы облегчить груз переживаний, весь ушел в служебные дела».

Душевную драму «белый генерал» переживал мучительно, хотя абсолютно ни с кем не делился своим сокровенным. Даже с самыми близкими ему людьми. А ведь он сильно подавлен и разочарован. Холостяцкая жизнь сыграет со Скобелевым роковую роль, но изменить что-либо он уже не мог. Единственная и последняя надежда на спасительный для него брак рухнула в одночасье. До конца он всю свою любовь будет отдавать племянникам, часто навещая их в имении Шереметевых в Юрино.

В июне 1882 года Михаил Дмитриевич напишет черновик ответа Екатерине Александровне Головкиной, на тот момент покинувшей Минск. В этом же месяце, но чуть позже он поручит И. И. Маслову (он вел все его хозяйственные дела), отправить ей полторы тысячи рублей золотом…

Кто знает, о чем думал великий человек тогда? Но факт остается фактом: таких женщин, как его мать Ольга Николаевна Скобелева, ему встретить так и не довелось. Возможно, в этом и заключалась трагедия его личной жизни…

Ольга Николаевна была женщиной большого петербургского света, но обладая редким умом и честолюбием, она не только довольствовалась этой ролью. Мать «белого генерала» принимала самое живое участие во многих предприятиях своего сына.

«Ольга Николаевна была очень интересной женщиной, с характером властным и настойчивым. Она очень любила своего единственного сына, посещала его даже в походной обстановке и своей широкой благотворительной деятельностью поддерживала его политику в славянском вопросе», – так ее оценит барон Н. Н. Кнорринг.