Людмила Лопато - Царица парижских кабаре

Характеристика русского кабаре так же незатейлива, как и полицейская интрига: «Украденный браслет обходит все карманы по очереди и звенит наконец в бокале!»

Конечно, наш первый спектакль был построен на более качественном материале. Печальный «кабаретный фарс» молодых авторов трудно было сравнивать с «Властью тьмы»… Здесь все было – другое и все – о другом: иные времена, иные русские, иные беды и страсти.

В «Русской мысли» вновь появилась рецензия Андрея Шайкевича. С его точки зрения, Ирина Строцци и Жан Паредес написали пьесу, «чтобы дать возможность Людмиле Лопато выступить с рядом мелодичных песенок, которые она умеет с таким обаянием исполнять». Впрочем, критик хвалил нас и за «видимое знание условий существования русских ночных кабаре», отмечал, что «красочно исполняют свои роли заведующий кабачком “полковник” в кавказском наряде Константин Непо; кинорежиссер – смешной Альбер Медина, пианист, создавший приятную музыкальную атмосферу; Сергей Хинкис; опустившаяся вдова генерала, выведенная для усиления “русского духа”, сейчас вновь водворившегося на парижских сценах; Вера Греч и прелестная Людмила Лопато…»

Робер Камп писал в Le Monde : «Маленькая фантазия в двух частях Ирэн Строцци и Жана Паредеса не достойна обстоятельного комментария. Вероятно, их сотрудничество было ликующим, игровым вплоть до полной эйфории. По мере нарастания таковой авторам становилось все веселей, и все больше им нравилось их общее дитя. Тем лучше.

Название пьесы иронично. “Парижане” – иностранцы, нашедшие приют в Париже и застрявшие в нем, а именно русские князья и княгини, испытывающие ужас перед своей родиной. Это говорит нам, что сюжет был актуален между 1920 и 1925 годом, а сегодня кажется плоским и устарелым».

Рецензент газеты Le Parisien Libere иронизировал над фразой из программки: «“Парижане” не претендуют на полный очерк русской души во Франции» и писал: «Этот очерк почти того же качества, что карпатское шампанское, которое подают Полковник и Наташа в своем русском кабаре на Монмартре. Короткометражный скетч. Не комедия.

К счастью, у певицы этого кабаре хороший голос Людмилы Лопато. Пианист этого кабаре – истинный музыкант Сергей Хинкис, и Вера Греч здесь танцует и поет вместе с Людмилой прелестную народную песню. В какие-то моменты, проблесками, вдруг казалось, что мы действительно в русском кабаре 1925 года».

Увы, «Парижане» не имели успеха у парижан.

Мы с грустью распустили труппу и закрыли спектакль.

Боже мой! Неужели эти скептические рецензии, мелкий, поблекший газетный свинец, картечь хроникерского остроумия – все, что останется (все, что уже осталось!) – от Ирины Строцци?!

Ирина Строцци была очень красива и остроумна. Рыжеволосая, чрезвычайно изящная, с прекрасным подъемом ноги, дочь маркиза Строцци, директора Оперы в Загребе и русской эмигрантки стародворянских кровей, она была полна артистизма и фантазии, умна, очаровательна, эксцентрична, наделена особым характером и шармом.

Ирина родилась в России в 1909 году. Говорила на многих языках, была ученицей известной московской балерины Маргариты Фроман, участницы «Дягилевских сезонов», а впоследствии основательницы Хорватского национального балета. Юность Ирины прошла в Загребе. Мать Ирины, разойдясь с маркизом, вышла замуж в Югославии за богача Рубинштейна.

Классической балериной Ира не стала и выступала в 1934 году в ревю «Фоли-Бержер» в Париже.

В труппе «Стелла» у Натальи Комаровой она выступала вместе с Еленой Трутовской, Ольгой Старк и Еленой Лыжиной. Как ни хороша была Строцци, но Трутовская в этой группе была самой сильной балериной. Затем некоторое время Ирина выступала в Польше.

Во время Второй мировой войны, в Ницце, Ирина влюбилась в итальянца, который владел Домом моды от-кутюр, и была тогда одета, как кукла. В 1942 и 1943 годах Строцци и Трутовская выступали дуэтом в «Фоли-Бержер» – и уже тогда все знали, что Ирина Строцци чудно поет.

Самую большую любовь своей жизни Ирина впервые увидела на арене цирка. Влюбившись в молодого артиста Пьера ле Бриса, маркиза научила его всему, что знала, стала его импресарио. Ирина Строцци – талантливая, культурнейшая – знала и понимала очень много! И она использовала весь свой шарм, пустила в ход все свои старые дружбы, чтобы Пьера приняли в артистическом Париже.

Помогла в этом и квартира Ирины возле авеню Фош, самой дорогой улицы Парижа.

Когда они встретились, ему было двадцать семь. Ей – сорок пять. Она была все еще очень красива! Ирина Строцци не выходила без Пьера никуда – ни в театр, ни к друзьям, ни в свет. Конечно, она настояла на его уходе из цирка… Иногда Пьер казался ее ребенком.

Не надо думать, что эта блестящая жизнь была легкой. Когда денег не было вовсе, Ирина несла в заклад последние фамильные вещи.

Но она сделала из молодого силового акробата, бывшего матроса французского военного корабля, настоящего артиста! Вылепила из него своими руками – как бы это сказать? – и личность, и персону.

Пьер – красивый, хорошего сложения, очень добродушный – любил Ирину Строцци и был ей благодарен, словно матери. Он стал знаменит, сыграв благородного индейского вождя Виннету из романов Карла Мая в западногерманском фильме… затем еще в одном, и еще, и еще. Кажется, о Виннету было снято шесть или семь фильмов – так полюбила красавца-апача кинопублика.

После этого успеха Пьер играл много, но, можно сказать, все ту же роль.

Связь аристократки-танцовщицы со стариннейшим тосканским именем, русской дворянской кровью и ангажементами в «Фоли-Бержер», и синематографического вождя индейцев длилась долго. Но… Пьер встретил молодую немецкую актрису. Влюбился. И женился на ней.

Я никогда не видела вторую жену Пьера. Ирина всегда хорошо о ней говорила. Неизменное благородство и гордость самой Ирины надо тоже принимать в расчет. Но и до сих пор, когда в кругу знакомых говорят об этом актере, почти всегда отмечают: «У него очень хорошая жена»…

Когда это случилось, Пьер был обеспеченным человеком, он много играл и хорошо зарабатывал. Ирина была в более сложном положении. Он это понимал, понимал, чем ей обязан. Относился к маркизе очень тепло. И даже написал ей письмо: «Ириша, приезжай и живи с нами!»

Она была очень гордой. Никогда, невзирая на обстоятельства, она бы на такое не согласилась. Но тонкая, чувствительная душа, как бы ни была сильна, – увы, не всегда и не все может выдержать.

И Ирина все-таки поехала к нему.

Через год жизнь ее кончилась самоубийством.

И мне грустно писать об этом конце.

Не зная имени маркизы Строцци, почти каждый русский все же знаком с ней. И, возможно, ею очарован – я бы хотела надеяться на это!